Отдел Химер
Шрифт:
— Да, ваша честь.
Я присвистнул от удивления. Оказывается, над нами есть кто-то вышестоящий? То-то Сергей так упирал на полную конфиденциальность.
— Какие будут предложения? — На этот раз судья адресовал вопрос «присяжным».
По-видимому, подобные казусы то и дело происходили тут и там, так как совещались они не долго. И спустя минуту вынесли вердикт:
— Уменьшение квоты на одну акцию….
По тому, какие страшные глаза сделало начальство, я понял, что всё не просто неудовлетворительно, а очень плохо. Хорошо хоть хватило ума промолчать.
— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Судья
— Виноват! — Вытянувшись в струнку, я ел начальство глазами.
— Вольно, — скомандовал Магистр и кивнул на стул. — Садитесь.
Я присел, а он, заняв кресло напротив, принялся крутить в руках карандаш. Осознание факта, что в эти минуты, быть может, решается моя судьба, заставляло нервничать. Второй раз за месяц привлекаю внимание руководства. Нехорошо.
Карандаш хрустнул у него в пальцах, и я невольно вздрогнул. Отбросив обломки, Магистр поднял взгляд и начал:
— К сожалению, никто на Земле не знает, какие уравнения находились в рукописях Эйнштейна, сожженных во время кремации его тела. По слухам, в последние годы жизни он работал над единой теорией поля, доказывая, что материя и энергия взаимозаменяемы.
Я ожидал совсем другого и потому в недоумении уставился на шефа.
— Мало кому известно, — продолжал тем временем Магистр, — что академик Андрей Дмитриевич Сахаров, как в свое время и Эйнштейн, посвятил многие работы космологии. К сожалению, такой его труд, как «Многолистная модель Вселенной», опубликованный в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году мизерным тиражом, и другие статьи, посвященные свойствам искривленного пространства, практически недоступны. А ведь в них Сахаров признает, что наряду с наблюдаемой Вселенной существует огромное количество других, многие из которых обладают существенно иными характеристиками… В наше время идея параллельных миров уже признана. И немало ученых утверждают, что попасть туда можно прямо сегодня.
— Извините, Магистр, — нарушив субординацию, прервал я его. — Не понимаю, какое отношение смерть нескольких негодяев имеет к столь высоким материям.
Хозяин кабинета замялся на минуту и словно нехотя продолжил:
— В общем, есть мнение, что, начав пятьдесят четыре года назад проект «Химеры», мы каким-то образом затронули структуру иной реальности. По мнению группы ученых, вмешиваясь в ход «материальной» истории, мы создаем своего рода лишних «двойников». Ведь существуя как бы в «надпространстве», мы вольно или невольно должны занять статус наблюдателей.
— Глупости какие! — фыркнул я.
— Всё очень зыбко. И нет практически никаких доказательств.
— Здорово получается, — не желал сдаваться я. — Подтверждений, значит, нет. А Конвент есть. И что это за квота такая?
Магистр тяжело вздохнул, видимо раздумывая, можно ли мне довериться. Достоин ли?
— Как вы знаете, в мире работает множество институтов, как государственных, так и частных, прогнозирующих будущее. Вообще-то, подобно всем имеющимся на сегодняшний день предсказаниям, их выкладки довольно приблизительны, но тем не менее тема муссируется не один год. Так вот, имеется теория о минимально допустимом вмешательстве, и в соответствии с расчетами каждой стране выделяется определенная квота.
— Бред какой-то! — не выдержал я. — Но вы не ответили, как переход в мир иной двух десятков обезьян, которым, как понимаю,
— В том-то и дело, что никак! — Магистр в сердцах хлопнул ладонью по столу. — Но, по мнению Хранителей Конвента, физическая деятельность Отделов, подобных нашему, должна быть сведена к нулю. И своей необдуманной выходкой вы сыграли на руку ревнителям, лишив нас одного шанса на официальное вмешательство в действительно важные события. Кстати, они до сих пор в качестве аргумента приводят то, что Эйнштейн всё же уничтожил уравнения единой теории поля. И вполне серьезно считают, что есть вещи, куда людям соваться запрещено. Ну, предположим, в этом я с ними согласен. Теоретически.
— Так наносит наша деятельность вред или нет? — попытался я хоть как-то упорядочить сумбур в голове.
— Этот вопрос до сих пор открыт. Так же, как и действительность или спорность существования Бога. Ведь, пока не умрем, узнать правду не сможем.
Математических моделей перспектив развития нашего общества великое множество. И все они, как правило, противоречат друг другу подобно многим страшилкам, которыми пугали себя люди, а мы имеем абсолютную неясность.
Вспомните, сколько раз умники, озабоченные «необратимыми последствиями для человечества», поднимали панику по поводу озоновых дыр, ядерной зимы и тотального потепления. Однако, как выяснилось, всё не так уж и плохо. Некоторые ученые, опираясь на наблюдения последних лет, наоборот, утверждают, что планете грозит новый ледниковый период. А на избыток окиси углерода в атмосфере, по их мнению, смело можно наплевать, так как углекислота отлично растворяется в океанах, покрывающих Землю на три четверти.
— Тогда, простите, не понимаю, зачем Отделу пехотинцы? — удивился я. — Раз количество допустимых вмешательств минимально, то такие, как я, попросту вынуждены даром есть хлеб, при этом обходясь налогоплательщикам в немалую копеечку.
— Поймите, Асмодей, — сидящий напротив меня человек усмехнулся одними губами, — всё дело в том, чтобы действовать не вместо, а вместе. Исключая физическое вмешательство в события, Конвент тем не менее допускает взаимодействие с, если можно так выразиться, материальным миром в качестве координаторов. Согласитесь, «немного помочь» и «сделать всю работу» — две большие разницы, как говорят в Одессе.
Как не раз до этого, дабы не порвать штаны от широты шага, общество снова надело на себя намордник. Наверное, такова уж наша сущность, что мы не можем жить, не создав антипода.
Черное, говорите? Вот вам белое.
И наоборот.
Хотя есть ведь теория, что, кабы не святая инквизиция, в свое время сжегшая на кострах уйму женщин, обладающих минимальными парапсихологическими способностями, в Европе уже сейчас существовало бы поколение телепатов.
— В общем, Андрей, на время вы отстраняетесь от участия в операциях.
Сердце ухнуло куда-то вниз, и я почувствовал, как на иллюзорной коже проступает холодный пот.
— Пока же прикомандировываю вас к экспедиции, изучающей останки одной из затонувших подводных лодок. Субмарина находится на недосягаемой для водолазов глубине, а манипуляторы батискафов не очень чувствительны. Так что их деятельность в основном сводится к изучению останков с помощью телекамер. Сами понимаете, штука это довольно-таки ненадежная…
— Что изменится оттого, что я посмотрю на обломки погибшего судна?