Отдел расследований. Фрагменты политической истории 1990-2020-х годов
Шрифт:
Недели не проходит, чтобы из Дагестана не поступали сообщения о практически военных действиях. То выжгут танками и пулеметами квартиру, в которой скрывается очередной «эмир» очередного «джамаата», то взорвут машину с милицейским чином, то обстреляют воинскую колонну, то после выстрелов ОМОНа при разгоне митинга есть убитые и раненые. Вот список деяний одной банды – Расула Макашарипова. За два года убиты 44 ее члена, арестованы 20, еще на 18 дела уже переданы в суд, 15 объявлены в розыск. Банда обвиняется в убийстве 27 работников правоохранительных органов, 12 военнослужащих и 9 гражданских лиц, ею ранены 68 работников правоохранительной системы, 45 военнослужащих и 28 гражданских лиц. Для небольшой республики на южном фланге Северного Кавказа с населением около 2,5 миллионов человек цифры немаленькие.
И это статистика только одной банды, доказанно относящейся к исламскому экстремизму. А есть еще и криминальные разборки, маленькие, но регулярные бытовые межнациональные конфликты, есть стрельба по политикам, в том числе и оппозиционным, есть борьба за власть и наиболее жирные куски в общем-то бедной экономики Дагестана…
Десять лет назад я разговаривал с тогдашним вице-премьером российского правительства, который знал республику не понаслышке. Он видел опасность повторения Чечни в Дагестане, если федеральное правительство не возьмется за укрепление государственной структуры республики. Тогда она напоминало сложную систему сдержек и противовесов, закрепленных конституционно дозированием власти по национальным квотам. Что продолжало известную бытовую схему при любых конфликтах: «Наших бьют!» А кроме того, схема Госсовета и выборов по квотам предполагала отделение власти реальной от власти маскировочной, в конечном итоге – манипулирование законом.
Несколько месяцев назад, в феврале 2006 года в Махачкале сменился руководитель, по новой общероссийской схеме президентом избран бывший многолетний председатель парламента Муху Алиев, предложенный Кремлем (а новым председателем парламента стал сын бывшего президента Магомед-Салам Магомедов). Для этого заранее отменили норму республиканского закона, запрещавшую руководить людям пенсионного возраста. И все равно, многие нынешние махачкалинские собеседники и сегодня повторяют: «Дагестан – вторая Чечня».
Давайте говорить друг другу аргументы
Один только прокурор республики Имам Яралиев считает, что по большому счету положение в Дагестане не существенно отличается от положения в России в целом. И в русских областях стреляют каждый день, не говоря уже о Москве или Питере. Он не находит обязательной связи между разнородными конфликтами, не думает, что ваххабитское подполье, криминал и рвущиеся к власти представители могущественных кланов как-то координируют свои действия. Вспоминая слова Путина о терроризме, сказанные сразу после Беслана, считает, что против России идет война и терроризм питается из-за рубежа. А Дагестан просто находится на границе, и здесь желающим разрушить российское государство помогают национальная чересполосица и бедность дотационного региона.
– Войны кланов, повальная коррупция – это журналистские штампы, – убеждает Имам Музамединович. – За каждым терактом стоит конкретная иностранная валюта. А те российские защитники, которые больше внимания уделяют не потерпевшим, а задержанным, объективно работают на внешнего врага. Стоит арестовать террориста – на третий день из Нальчика, из резиденции Международного Красного Креста поступает запрос: а какие условия его содержания? Почему-то когда мы простых уголовников задерживаем, никто не спешит поинтересоваться, а здесь – мгновенная реакция.
Спорить не будем, прокурору, который на своем посту находится дольше всех нынешних руководителей республики и известен тем, что никогда не вмешивается в политику, виднее. Будем спрашивать. Почему при каждом задержании разгораются бои с применением техники? Ведь могут погибнуть и мирные люди, рушатся их дома, пропадает имущество?
– Это – война, я же говорю. Во время Великой Отечественной тоже много жертв было.
Ну да, «малой кровью на чужой территории…» Вот что пишет независимая дагестанская газета «Черновик», печатающаяся в Пятигорске только благодаря заступничеству полпреда Дмитрия Козака и запрещенная к продаже в Дагестане. Речь идет о недавней операции в Хасавюрте:
«В результате интенсивной стрельбы в доме начался пожар. Деревянные перекрытия и стены старого здания почти сразу объяты пламенем. У жилого дома полностью обрушилась стена. Сгорели несколько квартир и ресторан «Викинг», расположенный на первом этаже… Прошедшая спецоперация стала второй, проведенной силовыми структурами за прошедшую неделю. Результаты обеих в принципе одинаковы: много раненых со стороны милиции, двое боевиков убиты, сожжённые дома и потерянное имущество простых граждан. Правда, после первой президент Муху Алиев отчитал правоохранительный блок республики за «некачественно» проведенную спецоперацию…
Как передает газета «Коммерсант», жители уцелевших квартир говорят, что их жилища подверглись нападкам мародеров, есть информация о пропаже денег и драгоценностей в порушенном здании. В мародерстве обвиняют участвовавших в штурме дома милиционеров, а именно бойцов мобильного отряда МВД России.
Для нас же остаются открытыми несколько вопросов не только по результатам прошедшей спецоперации, но и по многим другим ей подобным. Почему нашим силовикам легче уничтожить боевика «общеопасным способом», разрушая при этом целые дома, а иногда и подъезды с имуществом граждан? Почему нельзя попытаться изловить боевиков в тот момент, когда они не готовы оказывать ожесточенное сопротивление, как и должно, в принципе, делаться? По слухам, существует некий ведомственный документ МВД, щедро оплачивающий каждый боевой час. Известна даже сумма – 18 тысяч рублей/час. Кроме того, как говорят, отдельный бонус полагается за убитых боевиков. Возможно, это и объясняет желание силовиков непременно поиграть в «маленькую войну».
Могу прибавить собственные впечатления. ОМОНовский БТР с бойцами на броне, держащими автоматы наизготовку в потоке машин на одной из узких центральных улиц. Вооруженные пистолетами работники прокуратуры, милиции, ФСБ просто так, а не на спецзадание выходящие в город. Автомат на заднем сидении личной машины. Все это не похоже на остальную Россию.
Случайный попутчик рассказывает: «У нас мирные жители нормально живут, это силовикам трудно». Бандиты после Буйнакска, после Каспийска, где они взрывали мирные дома, поняли, что население их проклинает. И перешли на формы войны, близкие традиционным абрекам, – на охоту за силовиками. Отсюда и цифры «достижений» банды Макашарипова.
«Всего боевиков было не больше 150, сейчас осталось пару десятков», – убеждают меня. Это с парой десятков воюют тысячи силовиков? Или они вооружены не только против боевиков? Конечно, люди, каждый день воюющие у себя дома, озлоблены. Делится эмоциями один из оперативников, на чьем счету немало удачных операций, в том числе – задержание обвиняемых в буйнакском взрыве:
– Присяжные их оправдали, придравшись к мелочам! Если бы я встретил Жириновского, я бы ему морду набил – зачем тогда в Думе не задушил эту Мизулину! Ведь ее Уголовно-процессуальный кодекс не защищает потерпевшего, а защищает преступника: он и на адвоката имеет право, и на отвод присяжных. Скажет на суде, что я его подвешивал за некоторые части и оторвал их – его и пожалеют, не глядя, между прочим! У нас ведь чаще всего главное – свидетели, другие доказательства при терактах почти невозможны. А свидетель приходит в суд и смотрит на обвиняемого, как жаба на змею. И все отрицает, о чем говорил на следствии.