Отдел странных явлений: Лесоморский детектив
Шрифт:
Вскоре Иван-царевич вывел нас на бескрайний луг, поросший малиновыми цветами. Травы по пояс, прохладный ветер, вдоволь разгулявшись на этом пространстве, играл их мелкими лепестками, не в силах прижать к земле стойкие стебли неизвестных мне, но так приятно сладко-пахнущих растений. Посреди поляны возвышался чуть покосившийся деревянный столб с несколькими белыми цилиндрами. Странный для Лесоморья предмет встречался в большом мире куда чаще. Не знаю, как устроены эти штуковины, но с наступлением темноты благодаря им на столбе загорается огромный фонарь, освещающий все вокруг. Электричество,
На лесоморском варианте столба красовался такой же белый пятачок, как и на аналогах из большого мира. Но провод, вставленный туда, заканчивался почему-то на березе, растущей ближе всего к поляне. А еще под столбом на привязи, словно скотинка на пастбище, стояла облупившаяся печь, очень похожая на ту, что я видел в доме у Яги. Только в отличие от печи лесоморской дарительницы, эта пританцовывала под песню большого мира о гнусном напитке Горiлке и испускала серый дым.
Милли, увидев эту диковинку, согнулась пополам со смеху:
— Вау, это что, Макдональдс?
Царевич, услышав новое слово, любопытно посмотрел на девочку, но не стал отвечать. Он обратился к Ивану-программисту:
— Вот, мой паровоз, накидаешь в него дров, куда хочешь довезет! Только… обкурился он что-то…
Жених взял с земли длинную палку и, открыв дверцу, ткнул внутренности дымящей печки. Та вмиг скукожилась и, чихнув, вышвырнула из трубы кота, державшего в зубах скрученную из травы сигарку.
Сплюнув на землю недокуренное, животное, зашипело на явившихся к печи людей и бросилось наутек. Только дальше ельника кошачий путь явно не пролегал. Запутавшись в четырех лапах, обкуренный кот врезался лбом в один из стволов и, пошатнувшись, осел под елку.
Пока я следил за нерадивым потомком Баст, Дураков с интересом обследовал печь и спросил у жениха:
— Это что, как у Емели, только не по Щучьему веленью?
— Му-ха-ха, по щучьему веленью, — разошлась Милли и не могла остановиться.
Похоже, печка эта напомнила моим спутникам очередной миф их предков. Печь, исполняющая желания, звучит гордо. Только чем-то напоминает ушебти. Слуга для мертвеца. А когда программист провел со мной ликбез о русском народном фольклоре, я еще более удостоверился в своих подозрениях. Предметы из мира мертвых, персонажи с того света явлилсь в Лесоморье, чтобы служить живым.
— Емеля — мой прадед, — хвастался между тем царевич. — От него в наследство и достались и печка, и щука. Только сын Емелин, отец мой, Василий Горох, глупым молодцем был, щуку волшебную поджарил да съел у себя на свадьбе. После этого печь сама ездить перестала, пришлось из нее паровоз делать по чертежам, что Яга нашей семье из большого мира приволокла. Лет сто двадцать назад то случилось… Благо, умельцы из тридесятого царства осилили.
Сколько-сколько лет? Сто двадцать лет назад женился отец Ивана? Тогда каков возраст царевича? И что тут за продолжительность жизни. Поймав на себе ошарашенные взгляды Милли и Дуракова, я понял, что не один заинтересован ответом на этот вопрос.
Оказывается, как объяснил нам, шокированным, Иван-царевич, десять лет в Лесоморье приравнивались к году жизни в большом мире. Теперь-то понятно, почему Яге целых восемьсот лет. Жизнь в этом мире растянута и размеренна. И не успеть ее прожить никак не получится. Но такой стиль существования немного развращает и влечет к бездейственности. Так и вижу, как двухсотлетний царевич, наигравшись вдоволь, не представляет, где ж найти ему невесту. Клуба знакомств, изобретения большого мира, здесь нет, поэтому и приходится пускать стрелы любви на все четыре стороны. Еще лет за сто точно найдется достойная царевна.
Хотя мне этот мир нравится. Получается, что сестра моя двадцатидвухлетняя надолго тут еще останется молодой и цветущей, радующей глаз царевича из тридесятого государства.
Иван Дураков с восхищением смотрел на ожившую сказку и до сих пор не мог поверить, что он совершит путешествие по Лесоморью на таком незамысловатом для данной местности транспорте. Будь на то моя воля, я б на слугах мертвых не катался. Но, раз напросились на свадьбу, придется потерпеть. Очень надеюсь, что за это время не случится ничего непоправимого.
Пока я мечтал о завидной судьбе сестры, царевич достал из-под трубы связку дров и кинул в топку. Печка ухнула, проглатывая сухие березовые доски вместе с хворостом, и заплясала.
— Она готова, — махнул в сторону печки Иван-царевич, — а вы?
— Всегда готовы! — отрапортовал программист, вслед за царевичем прыгая на печку.
Он подсадил Милли и помог забраться раненым (то есть, мне). Задача оказалась не из легких, если считать, сколько раз я очень неудачно задел раненой рукой камни. Места едва хватило, да и печке было тяжеловато тащить на своей спине трех взрослых мужчин и девочку.
Печь-паровоз шла напролом через лес. Ее труба выдыхала сизые клубы дыма. Все звери в окрестностях, завидев страшный людской транспорт, прятались по кустам, а птицы переставали петь и разлетались на безопасное расстояние. Но двигалась махина каменная, подгоняемая теплом из топки, намного быстрее человека, и не прошло и часа, как мы, взобравшись на высокий поросший низкой травой и васильками холм, увидели белые городские стены тридесятого царства.
На ярком летнем солнце ослепительно сверкали купола нескольких храмов, а крыши царского дворца сияли всеми цветами радуги. По трем дорогам: одна с запада, другая с востока, а третья с севера, стекались к высоким красным воротам с подписью 3.10 многочисленные упряжи и пешие странники.
Иван Дураков, ткнув в сторону вывески с числами, погрузился в поиски информации из книжки от ОСЯ и Ki.Sa о подпространствах. Как программист разбирался в этой куче незнакомых мне иероглифов, я не представлял. Иногда записи на странном языке перемежались несколькими абзацами текста, содержащего научное объяснение всех волшебных явлений, творящихся в параллельных большому миру подпространствах. В некоторых разделах встречался и заголовок касательно выхода в большой мир. Очень часто в тексте можно было видеть записи, именуемые теоремами и аксиомами, в которые мой друг вчитывался с особым вниманием. Как он объяснил позже, на этой теории и держалось Лесоморье и сотни других подобных подпространств.