Отдел
Шрифт:
Игорь с готовностью вскинулся в ответ на знаки Игоря Васильевича, но тот задержал его жестом на месте и показал на рюкзак. Игорь передал рюкзак в протянутую руку Игоря Васильевича, точнее, повесил его одной лямкой на его руку, как на вешалку, и сразу же подался в прихожую: видеть горе жены Фила было нелегко, потому что Игорь испытывал почти то же самое, что и она, разве что с поправкой на то, что у него и Фила не было общих детей и долгой семейной жизни, прерываемой командировками. Только плакать и бить людей плюшевыми игрушками Игорю было не положено, но почти от момента смерти Фила до этого момента ему хотелось
Игорь не прочь был всадить карандаш в ногу Игоря Васильевича еще раз, за то хотя бы, что он, как и остальные, как казалось Игорю, смотрят на него с некоторым осуждением, как будто Игорь был врач и должен был усмотреть симптомы инфаркта еще за несколько дней до того, как он случился.
Завязав шнурки, Игорь еще минут десять простоял, ожидая, пока Игорь Васильевич покончит с сантиментами, или как еще было назвать то, что он сидел в гостиной, и ни десять минут его сидения рядом с женой Фила, ни двадцать, ни час все равно не могли исправить того, что случилось, и не могли вернуть ни Фила, ни хотя бы тех дней, когда он отсутствовал.
Игорь Васильевич появился наконец, отдуваясь, как после бега, сразу, не нагибаясь, влез ногами свои ботинки и вытащил Игоря из квартиры. Игорь не понял даже, была ли дверь не заперта или он не успел заметить, как Игорь Васильевич открывает замки. В подъезде дышалось гораздо легче, несмотря на запах пара, видно, это был уже родной, привычный запах. Поглядев друг на друга, они оба, как по сигналу стартового пистолета, кинулись вызывать лифт. Реакция Игоря Васильевича была быстрее, но толку от этой реакции все равно не было, лифт долго скрежетал между этажами, как будто даже проезжал мимо, но не останавливался на этаже, где они стояли.
Напряжение Игоря усиливалось еще и тем, что он боялся услышать горькие рыдания из-за двери квартиры, которую они недавно покинули, Игорь колебался между этим опасением и желанием дождаться лифта.
— Может, пешком? — предложил Игорь Васильевич, и по его напряженному голосу и по тому, как его старший коллега оглядывается на дверь, Игорь понял, что Игоря Васильевича беспокоят те же самые чувства.
К счастью, тут двери лифта распахнулись. В лифте стоял старый холодильник «Юрюзань», на холодильнике стояла герань, а больше никого не было.
— Переезжает, что ли, кто-то, — сказал Игорь Васильевич, но не стал ждать, пока хозяева холодильника и герани получат свои вещи и сразу же полез в лифт, Игорь, которого сначала слегка смутил вид холодильника и герани, полез за ним следом. Пока они ехали вниз, Игорь заметил, что сама герань чистая, как будто вымытая тряпочкой, что глиняный горшок, в котором она стояла, тоже чистый, и даже белое блюдце, куда был поставлен горшок, хранило на себе следы многочисленных чисток, тогда как земля, в какую была воткнута герань, была покрыта пылью, словно герань не поливали уже сто лет.
Спустившись вниз, они увидели несколько сорокалетних мужчин, стоявших с отчаянными глазами, увидев холодильник в целости и сохранности, мужчины произвели синхронный вздох, в коем угадывался вздох облегчения. Игорь тоже вздохнул с облегчением, потому что уже видел синий прямоугольник открытого выхода из подъезда и габаритный огонь грузовой машины в нем.
— Давай покурим, — предложил Игорь Васильевич еще до того, как они покинули лифт, поменявшись местами с грузчиками, Игорь согласился — он сам хотел предложить то же самое.
Они вышли на улицу и, обдаваемые выхлопами грузовой «Газели», торопливо закурили. «Газель» была точно такая же, как у отдела, даже грузчики были словно из отдела, только здесь они занимались, наверно, полезным делом, то есть перевозкой вещей, а не убийствами. Дымя сигаретой, Игорь так и не понял, ввозят ли они вещи в дом или вывозят. Пока Игорь и Игорь Васильевич курили, грузчики занесли в дом еще один холодильник, на этот раз большой и черный, ковер, свернутый в трубочку, и этажерку со стеклянными дверцами, а вынесли пианино, телевизор и стиральную машину.
Игорь не успел обдумать этот вопрос и не успел догадаться задать вопрос грузчикам, потому что сверху послышался голос Ирины.
— Игорь, — сказала она.
Игорь понял, что это обращаются совсем не к нему, поэтому продолжил курить, чувствуя некоторую беззаботность от расстояния, которое разделяло его и жену Фила.
Игорь Васильевич поднял голову и спросил:
— Да, Ирина, что?
— Мне ваши подачки не нужны, — сказала жена Фила. — Понятно? Подавитесь!
На этом вот «подавитесь» Игорь ощутил легкое беспокойство.
«Чем это мы должны подавиться?» — подумал Игорь, увидел приоткрытый рот Игоря Васильевича и успел ощутить еще большее беспокойство, прежде чем брошенный сверху рюкзак прилетел Игорю прямо на загривок, выбил у него изо рта сигарету, а самого Игоря уронил лицом в стоптанный снег тротуара. Грузчики, обменивавшиеся до этого какими-то рабочими комментариями, прервали свою работу и замолкли, по крайней мере, так показалось самому Игорю.
— Ирина, ты дура, что ли? — крикнул ей Игорь Васильевич так, что Игорь услышал этот крик изнутри своей легкой контузии. — А если бы ребенок шел? Ты понимаешь, что там урна два килограмма, специально друзья для него сделали, с надписью, бля, с гравировкой?
— Да, а где это его друзья раньше были? — крикнула в ответ жена Фила.
— Всегда они с ним были! — крикнул Игорь Васильевич. — Представь себе. Не они его на улицу выгнали, а ты, между прочим, ты и мамаша твоя долбанутая и его долбанутая мамаша.
— Козел! — крикнула жена Фила.
— А ты стерва! — тоже крикнул ей Игорь Васильевич.
Между тем, пока Игорь Васильевич и Ирина лаялись, грузчики положили свою кладь и стали поднимать Игоря на ноги, но только когда он пошевелился, пытаясь проверить, повредила жена Фила ему голову или нет. Игорь Васильевич так увлекся руганью и непечатными выражениями, что даже не обратил внимания, ровно ли стоит на ногах Игорь, а Игоря отряхнули, подержали, дали сигарету, снова зажгли и осторожно отошли, аккуратно отняв от него руки, как будто Игорь был качающейся фарфоровой вазой на такой же фанерной подставке, на какой стоял бюстик Ленина в конференц-зале отдела. Игорь нагнулся за рюкзаком, раскрыл его, проверяя целостность урны с прахом. «Хотя что с ней сделается, у нее же крышка отвинчивается», — догадался он запоздало. Глядя, как блестит стальной бок урны в свете начавших разгораться уличных фонарей и габаритных огней грузовичка, Игорь подумал про себя в третьем лице: «Горе обрушилось на него со всей возможной тяжестью», и коротко похихикал в нос, в котором ощущался запах крови.