Отдел
Шрифт:
За окном и правда горела урна, и тут же рядом с ней, на зеленой лавочке сидели больные в тапках и халатах, разговаривали о чем-то и курили. Из блестящей лужи, которая и давала аквариумные отсветы на потолок палаты, где лежал Игорь, тянулись два узких, змееобразных следа, переплетавшихся между собой, как спираль ДНК. «Надо Мишке велосипед купить», — подумал Игорь.
От скуки Игорь перекопал вещи, которые принес ему Олег, среди них оказался новый костюм, и это было очень кстати, потому что старый, скорее всего, срезали прямо с Игоря перед операционным столом. Игорь не стал надевать его сразу, чтобы не выглядеть совсем уже глупо, сидя в палате в костюме. Был еще новый мобильный телефон со старой сим-картой, по которому вплоть до самой выписки Игоря так никто и не позвонил, а сам Игорь, в свете последних новостей от
Олег не забыл и о летних ботинках, и о носках, но если костюм был новый, то ботинки и носки Олег привез старые, в этих ботинках Игорь отходил уже один сезон. То, что старые ботинки были целы, Игоря слегка успокоило — значит, не все в его квартире пострадало так уж безвозвратно. От носков пахло так, будто они все то время, что Игорь пропадал, лежали под ультрафиолетовой лампой.
На второй день пребывания Игоря вне отключки его избавили от гипса, в тот же день, только позже, пришли гопники, которые вызвали Игорю «скорую» и обещали грохнуть молодого врача за непрофессионализм. Видимо, Игорь, придя в себя, настолько изменился, что они его не сразу узнали и даже сначала извинились, думая, что попали в палату по ошибке. Когда недоразумение разъяснилось, они заставили Игоря одеться и поволокли его пить пиво. Игорь всячески отнекивался, но они притащили ему безалкогольное в белой банке и стали распивать его прямо на территории больницы, причем больничная охрана дважды сгоняла их с насиженного места, потому что сначала они уселись напротив детского отделения, поскольку там было много удобных лавочек и вообще все вокруг смотрелось как-то веселее, чем возле травматологического крыльца, а потом возле родильного отделения, потому что гопники стали в произвольном порядке выкрикивать женские имена, ржать над выглядывающими женщинами и спрашивать, кто родился. Погнали их, кстати сказать, на пике веселья, тот парень с татуировками на пальцах, которому Игорь засветил первому, крикнул: «Долорес!», а в окне правда показалась женщина, похожая на мексиканку. «Хола, куерида!» — успел крикнуть парень, и тут опять появился тот же охранник, что отогнал их от детского отделения, но уже не один, и пообещал вызвать милицию. «Господи», — сказал парень, нетрезво жестикулируя синей от чернил рукой: «Что вы меня пугаете, я сам, можно сказать, имею отношение к системе исполнения наказаний». Но они все же поднялись и продолжили путь вкруг больничных зданий, читая вывески и выбирая такое место, чтобы никого уже не беспокоить. Возле морга, где как бы логично было найти приют, сновали невеселые люди с мрачными лицами, плакала в платочек безутешная то ли мать, то ли вдова, то ли родственница. В такой компании пить было не очень приятно, кроме того, именно возле морга к ним на хвост сел какой-то худой юноша в грязном сером халате и грязной серой шапочке и не отвязался, пока второй из тех, с кем Игорь подрался в темном переулке, не отдал ему одну непочатую банку пива из своих запасов. Юноша, с горячей благодарностью на устах, тут же чуть ли не отгрыз верхушку банки и стал жадно хлебать оттуда. Игорь и его гости поспешили скрыться.
В итоге они нашли что-то вроде лесной рощицы, внутрь которой вела узкая извилистая тропка, усыпанная хвоей и окурками. На другом конце тропки находилось небольшое озерцо, на берегу никого не было, но стояли скамеечки и урны. Возле одного из берегов росли камыши, среди камышей лежали на воде многочисленные пластиковые бутылки, а на воде, свободной от камышей, плавали утки. Игорь почему-то решил, что люди, которые пришли с ним, сейчас будут как-нибудь терроризировать уток, например, будут забрасывать их пластиковыми бутылками или сосновыми шишками, однако ничего подобного не произошло.
Игорь не успел даже заскучать, не зная, о чем разговаривать со своими новыми буйными друзьями, как само провидение подкинуло им новый аттракцион в виде мальчика лет семи с большим пластмассовым катером, который мальчик нес, как матери носят грудных младенцев. Мальчик косился на катер с улыбкой, похожей на улыбку Мадонны Литта. Катер был совершенно новый и белый, только нос его был окантован синей гладкой пластмассой, и на этой синеве лежал лаковый солнечный блик. Мальчик был в чем-то вроде белого комбинезона с короткими штанинами, и этот комбинезон тоже был белый, как больничный халат. Пруд же, к которому шел мальчик, был цвета глины.
— Сейчас он точно упадет или на берегу, или в воду, — предвосхитил ожидания Игоря один из его новых знакомых, тот, что был с четками в темном дворе.
Сказал он это не совсем такими словами, большей частью фраза была непечатной, но то, что гопник не заржал в конце своих слов, указывало на то, что он больше переживает за мальчика, нежели хочет, чтобы тот упал.
— Кстати, если прищуриться, то от него свет аж крестом таким белым отражается, — сказал второй игорев знакомец, — как в кино. Как будто я кинооператор и сквозь камеру смотрю.
— Надо будет сыну такой же купить, — мечтательно вздохнул гопник без татуировок, чем полностью озвучил мысль Игоря. Понятно, что речь шла о катере. Игорь захотел купить сыну такой же катер, но только не понимал, где и когда он сможет спустить этот катер на воду. Предположение, что он отдаст сыну катер, а тот будет играть этим катером не с Игорем, а с новым своим, типа, отцом, было невыносимо тоскливо. Если бы Игорь был пьян по-настоящему, он тут же начал бы делиться своими страданиями с этими новыми своими друзьями, а они как-нибудь начали его утешать и делиться своими какими-нибудь историями из жизни, но пока их разделял барьер Игоревой трезвости, об этом нельзя было даже подумать.
Мальчик тем временем прошелся вдоль берега, выбирая, где лучше спуститься к воде. Самый удобный спуск к воде был со стороны, где сидел Игорь и его приятели, однако это место было словно огорожено для мальчика стеклянной стеной. Игорь здраво оценивал фотогеничность своих собутыльников и понимал причину неуверенности мальчика, даже теперь, зная, что это по сути безобидные люди, Игорь чувствовал себя в их компании несколько неуверенно, словно сам он был всю жизнь канцелярской крысой в порту, а они— вышедшими на пенсию пиратами, вроде бы мирными, любящими шутки и веселье — но все же пиратами.
С одной стороны мальчика пугали пьющие люди на лавочке, с другой стороны — утки. Может быть, мальчик считал, что утки могут напасть на катер, если его спустить на воду слишком близко. В итоге выбор был не слишком-то велик — или входить в камыши, или спускаться к воде под углом градусов в семьдесят.
Игорь, почему-то затаив дыхание, ждал, что ноги мальчика скользнут по сухой глине, усыпанной сосновыми иголками, но тот аккуратно, бочком спустился к самой кромке воды, недоверчиво поглядывая на уток, поставил катер на воду и долго пристраивал его носом куда-то в центр пруда. «Он бы еще бутылку шампанского об борт разбил», — заметил гопник без татуировок, недовольный такими долгими приготовлениями. Мальчик достал откуда-то из-за пазухи большой пульт, расправил антенну пульта и посмотрел на троицу на лавочке. В его лице угадывалось чувство превосходства над пьющими взрослыми людьми.
Вода под кормой катера заметно взволновалась, катер почти бесшумно скользнул по поверхности пруда, нисколько не потревожив уток. Плавно достигнув середины пруда, катер остановился как вкопанный и заглох.
Мальчик тут же зашелся совершенно безутешным плачем.
Гопник без татуировок молча поднялся со своего места и, не выпуская из руки пивную банку и не делая никаких попыток раздеться, пошел к воде.
— Эй, ты же плавать не умеешь, — предостерег гопник с татуировками.
— Да хрена ли тут, — отмахнулся гопник без татуировок, видимо, имея в виду глубину прудика.
Возле самой водяной кромки гопник сбросил свои кроссовки, не нагибаясь, соскреб с себя носки попеременно цепляя их пальцами ног — пальцами левой — с правой ноги, пальцами правой — с левой, вошел в воду по колено, после чего хлопнул себя по лбу и выбросил на берег из карманов ключи, телефон, мелочь и очень чистый клетчатый носовой платок. Хлопнул себя по лбу еще раз и выбросил на берег еще и сигареты из заднего кармана.
Мальчик, продолжая рыдать, с надеждой смотрел на него.
— А тут песчаное дно, прикинь? — сказал гопник без татуировок своему товарищу. — И вода тепленькая.