Отделённые

Кнави Нико

— Известно, кто в Младшей палате предложил эти поправки?

— Откуда, милорд? Я только сегодня это увидел. Можно, конечно, разузнать...

— Не можно, Эамонд, а нужно!

Старик кивнул. И почему-то Эйсгейр не сомневался, что разведчики расплылись куда надо ещё до этого разговора — Эамонд, несмотря на возраст, дела делал быстро.

— Опивки тухлые, я должен был уже прочитать это! — произнёс рыцарь, барабаня пальцами по стопке листов.

Изменения закона обсуждались в государственном совете прошлой осенью, а полгода назад Младшая палата представила подготовленный

список поправок и дополнений. Полгода! А Эйсгейр до сих пор не нашёл времени выяснить, что же там напридумывали благородные господа. Хотя, как он подозревал, никто не нашёл: следующий совет состоится лишь в первый месяц осени.

«Эамонд, Эамонд, — подумал рыцарь, — что бы я без тебя делал...»

— Позвольте спросить, милорд. По какому вопросу приглашена магистр Нирия?

— Нирия?

— Видел её выходящей из зала с порталом. Её просили подождать, пока милорд не закончит встречу с наместником.

— Я её не приглашал, — ответил Эйсгейр, удивлённо хмурясь.

Глава 3. Перемены

Лёгкий снег пушистой пенкой укрывал и лощину, и всё вокруг. Близилась настоящая зима.

Сидя на камне у ручья, я закручивала потоки в водяные вихри. В них попадались аксольки и умильно там барахтались, дёргая лапками и выбулькивая воздух с водой сквозь тонкие жабры, ярко-красным чепчиком окружавшие голову. Скоро совсем похолодает, и они уснут до самой весны.

Я выловила крупную аксольку, и она, почувствовав тепло, мгновенно прильнула к руке. Четыре перепончатые лапки охватили пальцы и ладонь, хвост обвился вокруг запястья. Аксолька сложила прозрачные спинные плавники, которых в воде было совсем невидно, и надулась от удовольствия. Если прислушаться, слышно, как шуршат чешуйки от дыхания.

— Вот попадёшься зубастому, и останутся от тебя одни твои плавники.

Уму непостижимо, но мар-даан-лаид ели аксолек. Точнее, щенки. Когда молодняк не мышковал, то совершал набеги на ручьи. Ловить рыбу у них не всегда получалось, но аксольку-то поймать проще простого. Как можно есть таких премилых созданий? Но у волков другие представления о красоте и милоте. Я вот для них странное неуклюжее существо без капли изящества.

— Лизни его!

Я чуть не улетела в ручей к аксолькам. Полностью оправдывая своё имя, ко мне подкралась Бесшумные Лапки и перепугала до смерти.

— Предки великие, Лапки!

— Сначала лизни, а потом ешь.

— Не хочу я есть аксольку. Посмотри, она же такая милая.

— Это он. Зачем тогда поймала?

— Ну, просто... Полюбоваться.

Волчица дёрнула ушами, выражая крайнее удивление.

— Любоваться надо мной. Или Старейшиной. Лизни на всякий случай!

Шутница-затейница...

— Зачем?

— Ой, бесшёрстная, ничего ты не понимаешь!

Широкий с чёрными пятнами язык скользнул по улыбающейся мордочке аксольки, и та удивлённо заморгала: что это такое сейчас случилось?

— Ну вот. Не превратился. Значит, можно есть.

— Не превратился в кого?

Я присмотрелась к моргающей аксольке. Неужели она, точнее, он, с подвохом?

— В Хррккла.

— Кого?

—

Ну это... Переводится как «дивный волк», наверное. Легенда такая. Жил-был на свете волк, мамочки, какой распрекрасный. И шерсть-то у него самая густая, и когти самые острые, и хвост самый красивый, и лапы самые мощные, и клыки самые крепкие. Ну и всякое такое. Вот только был он гордый и жестокий. Закон не соблюдал, Старейшин не слушал, щенков калечил. В наказание Небесный волк превратил его вот в это недоразумение, сказав, что булькать ему в реках, пока он не смирит свою гордыню и какая-нибудь волчица не полюбит его. — Тут Лапки закряхтела. — Ну, или пока кто-то его не сожрёт.

Последнее уж точно отсебятина, а не часть легенды.

— И поэтому вы облизываете аксолек перед едой?

Ой, смехота...

— Только девочки. Ну чего ты хрюкаешь! Детская забава же. Взрослые-то аксолек не едят. Мяса на клычок и плавники несъедобные. Начинай с головы. Хвост самый вкусный.

— Не собираюсь я его есть!

Волчица пожала плечами почти как двуногий. У меня научилась, проказница.

— Отпусти тогда. Всё равно, думаю, если Хррккл существовал, его давно сожрали. Старейшина, кстати, говорил, что легенда вроде как ушла к оборотням. Постой-ка... Ты глянь, у этого хррккла недоделанного след есть!

Лапки была генасом. Таких немного среди мар-даан-лаид. Её, дочь Крепкие Когти, прочили в преемницы Старейшине.

— Пджжи, држи его, я за Стршной! — И умчалась прочь.

Когда она торопилась, то в речи начинала проглатывать гласные.

Со следом, значит? Я обратилась к силе и поискала его. И правда... Надо же, аксолька-Тварь. Звучит почти как «живой труп».

— Ну, станешь ужасным и опасным теперь, да?

Зверёк булькнул, будто ответил. Невольно представились аксольки, нападающие на Тракт. Настоящее секретное оружие! Все просто сдохнут от умиления. Но если серьёзно, разве аксольки могут быть Тварями? Мар-даан-лаид, видимо, такого тоже не знали, раз Лапки кинулась за Старейшиной.

Я с ними точно сталкивалась раньше. С Тварями. Иначе почему их описания из библиотечки так знакомы? Хотя, может, просто не впервые читала...

Аксольки на звание Тварей не претендовали никак: слишком мирные, они даже не всегда понимали, что можно закончить свои беззаботные дни в чьей-нибудь пасти. А Твари... Наводили страх на большинство нормальных двуногих. Ненормальные ездили по Тёмному Тракту, где дрались с Тварями, зарабатывая деньги собственной кровью и делая обитателей Чащ ещё страшнее и сильнее.

Интересно, как быстро аксольки превратятся в настоящих Тварей, которые впадают в ярость от одного только запаха двуногих?

Не прошло и минуты, как Бесшумные Лапки вернулась. Вместе с ней к ручью пришёл исполинский белый волк чуть ли не в три раза больше неё. Но Лапки ещё росла, хоть и сокрушалась, что такой большой не станет. Зато будет такой же белой. Вожди мар-даан-лаид всегда белые и с голубыми глазами, даже если появлялись на свет с другим окрасом. Как рассказывал Крепкие Когти, Лапки при рождении была чернее него, а сейчас её шерсть самая светлая среди учеников Старейшины.