Отделённые
Шрифт:
— Как долго, Шэквет? — спрашиваешь ты, решившись на то, что не сделал для тебя твой Мастер.
— Я не понимаю, мастер, — говорит он, снова садясь.
— Как долго ты не читаешь должных молитв?
Юный Шэквет хлопает глазами.
— Я читаю, мастер. Честное слово.
— Конечно. Дарительница жизни, всеблагая, всеведущая, всемогущая, вселюбящая, прими благодарность слуги своего за день прошедший... И будь благословенна во имя твоё и во имя рода людского. — Ты лихо сокращаешь молитву, оставляя от неё начало
По глазам Шэквета ясно: ты попал в точку. Да и как не попасть, когда раньше ты сам так делал. Сейчас ты тоже молишься, но своими словами. От сердца.
— Давно?
Мальчишка опускает взгляд.
— Чудо, что не попался, дурья голова. Поставь круг тишины, — говоришь ты, и он опять удивлённо хлопает глазами. — Никогда не говори без защиты то, о чём не следует говорить, Шэквет. Будь осторожен с мастерами и магистрами.
— Мастер, какой приказ они дали?
— Убить всех.
— И мы это сделаем?
— А что нам ещё остаётся? Там будем не только мы, Шэквет. Послали ещё одного мастера с двумя учениками.
— Но разве это правильно, мастер? Ведь это всё ложь? Про нечисть, про... Богиню.
— Про Богиню, может, и не ложь, — отвечаешь ты и чувствуешь, что это правильный ответ.
Верить в Богиню или нет — Шэквет должен решить сам. Ты-то веришь, но не так, как тебя учили магистры. Если они и учат чему-то, то не вере в Богиню. А вере в Орден.
— А то, что Орден благословлён ею... — ты недоговариваешь, но видишь: это не нужно, Шэквет и так понимает.
— Они лгут про скверну, да? Про то, что остроухие хотят извести род людской. Зачем нас посылают убивать людей?!
— Тихо, Шэквет, — резко говоришь ты, чувствуя воду рядом.
Ты никогда не перестаёшь искать её, делаешь это почти неосознанно, на уровне инстинктов. Сейчас ты чувствуешь рядом одного взрослого и двух детей.
— Пришли наши напарники. — Ты смотришь на Шэквета и решаешь сделать для него ещё больше.
Достаёшь из мешка потрёпанный дневник — твой и твоего Мастера. По его глазам тебе вдруг становится ясно, что Шэквет давно уже знает о нём, просто никогда не спрашивал, молча храня твою тайну.
— Если что-то случится со мной, заберёшь его себе. Не показывай никому. И ещё. Ты слишком быстро делаешь вечерний обряд.
— Я понял, Мастер.
— Обычно я считаю до ста и очень медленно, — говоришь ты и поднимаешься, чтобы встретить братьев.
Часть VI. Звери и не звери. Глава 1. Зверь
Фаргрен сидел в углу рядом с Рейтом.
Мильхэ что-то делала, спокойно, без суеты и лишних движений. Но по закушенной губе и хмурому взгляду было ясно — дело дрянь...
Но Фар почти не думал об умирающем напарнике. Он смотрел на черноволосую девушку чуть позади эльфийки. Ирма тянула воду, чтобы Мильхэ не отвлекалась от лечения
Его сестра. Он помнил её четырёхлетней малышкой, а сейчас перед ним — взрослая женщина. И так похожа на мать... Те же волосы, те же глаза, вообще всё как у матери. От отца ей достался только прямой тонкий нос. Котёнок вырос очень красивым. Если не считать шрамов на правой половине лица и шеи.
Фаргрен смотрел и смотрел, не в силах оторвать взгляд.
Ирме сейчас девятнадцать. Не будь она порченой, могла бы быть уже замужем и с одним-двумя ребёнком. И овдоветь, учитывая всё происходящее. Потерять детей... Так может, даже лучше, что она одинока?
Мильхэ выругалась — у неё опять пошла кровь из носа
— Геррет, «слезу».
— Вторая уже, — пробормотал тот, но всё же достал снадобье.
И сразу же занял прежнее место.
Он и Лорин стояли между остальными членами отряда и селянами. Те буравили наёмников взглядами, но держались подальше, насколько могли в тесном-то подземелье. Мильхэ одним своим видом удалось немного успокоить всех, но было ясно: неверное движение или слово — и быть беде. Поэтому Геррет держал щит.
В подклети находилось чуть больше двадцати человек, не считая наёмников. Мужчины, несколько женщин, пара детей. И никаких ходов или лазов, как в вешкинских подземельях. Кроме того, по которому Ирма притягивала воду.
— Когда у вас началось это? — спросил Геррет.
— Во втором месяце осени, — ответил всё тот же здоровенный мужик. — Даже жатва ещё не кончилась толком.
Несколькими минутами назад он был готов драться с Лорином, и сейчас тоже стоял перед ним и Герретом, чтобы защищать своих, если придётся.
— В Вешках сказали, с севера никто не приходил. Пробовали за помощью послать?
— Несколько раз. Вы от лорда Зандерата?
— От Гильдии наёмников, — ответил Геррет. — Ты кто? Староста?
— Кузнец я. И это мой дом. Ирма продала мне его, — сказал он, бросив взгляд на Фаргрена, но тот не обратил внимания на его слова. — Это рогатый его так? — спросил кузнец, посмотрев на Рейта.
— Ага, жнец.
— Почему вас так мало-то?
— Нас вообще по другому поводу на север послали.
— Стой, в Вешки никто не приходил? А как же Дубки? Да там ещё пара хуторов была...
— В Вешках осталась едва четверть людей, о Дубках вообще забыть можно.
Селяне заохали, зашептались. Одна из женщин заплакала.
— А другие деревни? — спросил кузнец, и голос его дрогнул.
— С основной дороги мы не сворачивали, не знаем.
— А он? — кузнец глянул на Фаргрена. — Его-то где выловили?
— Он с нами.
— Вы хоть знаете, кто он?
— Да.
Геррет решил не упоминать, что о волчьей сути напарника им стало известно чуть меньше двух недель назад. Мало ли. Может, речь не об этом.