Отец моей малышки
Шрифт:
– Ты меня до инфаркта доведешь… – громко выдыхаю, крутя головой.
Она хмыкает, прижимается сзади, ее умелые руки скользят вокруг моей талии… Теперь она напоминает мне змею. Двух змей, которые пытаются оплести меня с обеих сторон. Хватаю одну из них, прежде, чем она достигнет цели – уже нацелилась под ремень.
– Слушай… Башка раскалывается, ей богу. Давай сегодня просто разъедемся по домам…
Она издает за моей спиной обиженное «ууу» и я сразу же представляю ее губы уточкой. Изящные, слегка поддутые силиконом губы… Или чем там их сегодня поддувают...
–
Однако, она не настаивает – отходит и начинает собирать бумаги, которые мы подготовили для завтрашнего доклада перед комиссией из министерства. Причем делает это с таким показушно-равнодушным видом, что мне становится ее жалко.
– Это из-за нее, да? – наконец не выдерживает. – Из-за этой девчонки?
– Не говори глупостей! – обрываю ее слишком быстро – раньше, чем она успевает договорить. Потому что знаю, что она права. – Я ведь уже рассказал тебе, в чем дело. Мне надо знать, мой ли это ребенок.
Она резко оборачивается, роняя несколько листов из доклада на пол.
– Так закажи проверку ДНК, если дело только в этом! Ты ведь в курсе, что можно потребовать установление отцовства через суд? Зачем переться к ним в гости? Что ты собираешься там делать, сидя за ужином? Определять унаследовал ли ребенок твои хорошие манеры?
– Я собираюсь поговорить с ними по-хорошему – в мире нормальных отношений так иногда делают, знаешь ли. Узнать день рождения ребенка, сопоставить даты. Возможно, договориться о добровольной проверке ДНК. Меньше всего мне хочется разводить конфликт на пустом месте, а тем более, если Лиля на самом деле мать моего ребенка и мне с ней еще общаться и общаться.
Я так же показушно небрежен, как и Алла. Мы оба лжем – я, скрывая свои истинные планы в отношении бывшей, она – делая вид, что ей на эти планы… не наплевать. Впрочем, у нее нет другого выхода – она ведь столько раз доказывала мне, что ревнуют только дуры, а умные понимают, что мужчина – существо полигамное, и предпочтут в нужный момент закрыть глаза…
Начинать вести себя как те самые дуры – значит и себя к ним приписать. Вряд ли у Аллы хватит смелости быть честной с собой. Она ведь так старается всегда выглядеть умной…
И все же ее выход из положения меня шокирует.
– Я поеду с тобой, – заявляет она. – Если дело только в ребенке, я не могу тебе помешать.
От такой наглости мне приходится долго искать слова и подбирать челюсть. Как, однако, здорово, что я так и не сделал ей предложения. Эта лисонька уже через месяц после свадьбы схватила бы меня своими острыми зубками за самое сокровенное…
– Нет, – отвечаю наконец, мягко отодвигая женщину со своего пути. – Но если хочешь поучаствовать, можешь заказать и отправить им какую-нибудь игрушку из ЦУМа. Я ведь понятия не имею, что любят девочки такого возраста. Это настроит маму и бабушку на положительный лад и мне не придется идти на более жесткие меры. Вот адрес.
Я выуживаю из кармана бумажку, на которой на скорую руку записал адрес, который мне дала бабушка моего потенциального ребенка, и протягиваю Алле. Мне он больше не нужен, этот адрес –
Глава 4
По дороге я перебираю и рассматриваю подаренные мне малышкой драгоценности. Сказать, что я восторге от такой непосредственности – ничего не сказать. Это явно не зашуганный, явно любимый ребенок, который не стесняется говорить все, что думает, не комплексует и не жадничает. Получается, живут в достатке, на уровне среднего класса. Уже хорошо.
Я хмурюсь, вдруг не уверенный в том, что это хорошо для меня. Если устроенная и обеспеченная Лиля не захочет общаться со мной, подкуп не сработает. Не нужны ей будут мои деньги и подарки.
Значит, надо действовать по-другому. Но как? Как загладить обиду, которую холили и лелеяли целых четыре года?! Тут ведь не поможет ни один букет. Надо разговаривать убеждать, обхаживать… Возможно, проявить немного больше настойчивости, чем я привык проявлять, всегда окруженный женщинами, готовыми сами прыгнуть ко мне в постель.
Со стороны ребенка тоже вполне можно действовать, раз она ко мне так сразу прониклась. Матери ведь абсолютно серьезно считают, что дети и лошади хороших людей не боятся… Конечно, дети не мой конек – но ведь и не чей поначалу. Буду пробираться наощупь, действовать по интуиции. Посмотрим, как Лиля мне откажет, когда я приду к ним с тремя билетами… ну, допустим в цирк. И вручу их напрямую Машеньке.
Сам себе усмехаюсь – раскатал губу, Наполеон хренов… Надо сначала выяснить, может, это вообще не мое дитя.
Снова кручу в руках подарки, всматриваюсь, подношу близко к глазам. Даже нюхаю. Иррационально мне хочется расшифровать это подношение. Понять предпочтения этого ребенка и сравнить их с моими, детскими, найти параллели и похожести. Понятно, что я не увлекался куклами и тортиками, и все же, возможно проследить нечто наследственное… Пытаюсь вспомнить, забивал ли я в детстве карманы мелкой ерундой, позже раздавая ее понравившимся мне знакомым…
И вдруг понимаю, что все это глупости. Потому что, по большому счету, мне плевать мой ли это ребенок. Я хочу Лилю себе. Даже если она сделала тогда аборт и позже родила неизвестно от кого. Даже если у нее есть другой. Даже если не любит меня больше.
Стиснув челюсть, сжимаю игрушки в кулаке. Я. Хочу. Ее. Себе. Повторяю как мантру снова и снова. Хочу. Себе. Точка.
И добьюсь ее – чего бы мне это не стоило. Потому что я всегда добивался своего в жизни, и нет никакой причины, чтобы в этот раз получилось по-друго…
– Здесь нет проезда, Александр Борисович, – неожиданно встревает в мой аутотренинг водитель, останавливаясь напротив забаррикадированного клумбами въезда во двор. – Будем объезжать с другой стороны или пройдетесь?
– Пройдусь, – коротко отвечаю, взглядывая на часы и понимая, что все приехал слишком рано. Выхожу из машины вместе с купленными цветами и коробкой дорогих конфет, бросая водителю: – Жди здесь. Я позвоню, когда можно будет уехать.