Отец - Одиночка
Шрифт:
КАЙЛИ
Я сижу в машине со своим водителем и теряюсь в догадках, чего хотят от меня в звукозаписывающей студии в полвосьмого утра. Обычно, в это время я ещё в кровати, тем более по пятницам. Сегодня же они созвали экстренное совещание и прислали за мной машину. Переживает даже мама, она держит меня за руку, поглаживая её.
— Уверена, всё будет хорошо.
Хотелось бы и мне разделять её энтузиазм. Помимо того, что за последние три месяца я не написала ни одной песни,
— Наверное, они просто хотят обсудить новое подписание контракта.
— Точно, мам. Именно поэтому они прислали машину в полвосьмого утра.
— Кайли, почему всё время надо быть такой мрачной?
Потому что совместное проживание с ней последние пару недель сделало меня ещё раздражительнее, чем когда я жила дома. Мне стоило вернуться домой, потому что ни о каком отдыхе в те дни не было и речи. Мама настояла на том, чтобы я осталась с ней, убеждая, будто это поможет вернуть вдохновение, но я только ещё больше теряю это грёбаное вдохновение, потому что она просто сводит меня с ума.
Мне надо домой, отъесться вволю, напиться и не думать о завтрашнем дне. Мне этого реально не хватает. Диета у меня не вышла, и одежда из джинсов-скинни перешла в разряд треников и худи.
— Дамы, я паркуюсь, — сообщает нам водитель по спикеру.
Я не хочу никуда идти. С тех самых пор, как я спела ту песню миллион раз, и она стала хитом, у меня появилось ощущение, что петь мне её больше не захочется. Звучит бредово, но успеха добилась только одна песня «Любить». Больше ни одно мое творение не достигло вершин в списках «Билборда». И невозможность повторить собственный успех — это настоящая проблема.
— Была не была, — произношу я, когда мне открывают дверь.
И зачем водитель так быстро припарковался?
— Прекращай быть такой мрачной, — повторяет мама, выходя из машины и взяв меня за руку.
Если уж на то пошло, то именно она выглядит, как звезда: идеальные белокурые волосы, собранные в пучок, красная деловая юбка от Кельвина Кляйна, в целом, именно так, как должна была бы выглядеть я. Конечно, может и не стоит носить худи и треники в разгар лета, но даже в футболке я выгляжу толстой. Как такое возможно?
Пока мы идём за водителем, словно овцы на заклание, я начинаю думать, что мама может быть права, и новости могут быть хорошие. Но стоит нам только войти в переговорную, как мой страх вновь поднимает свою уродливую голову. Сегодня все в сборе: мой менеджер, агент, хореограф и даже мой чёртов стилист. Какого хрена?
— Прости, Кайли, что мы так рано подняли тебя, но нам нужно кое-что решить. Уже очень давно.
Я киваю всем, раз никто со мной не здоровается. А чтобы дела стали ещё хуже, все избегают смотреть мне в глаза. Но не мама. Она обходит стол и всем машет, словно перед ней её самые верные фанаты.
— Рон, Трейси, Бетти и Джон… Здорово, что вы все приехали.
—
Я хочу возразить: «Какого чёрта!». Тот факт, что они все были в курсе о встрече, уносит меня совсем не в том направлении. А почему я до сих пор ничего не знала?
— Мы заметили, что твои последние фото представляют собой совсем не тот образ, который мы от тебя ожидали. Нам казалось, мы всё доходчиво объяснили.
И они начинают свою презентацию. Вот я иду на концерт в трениках и худи, вот опять иду в «Старбакс», снова в трениках и худи. И ещё одно моё фото на шоу Эллен1. Угадайте, в чём я там была?
Ладно, намёк понят. Но всё-таки, что здесь делает Трейси?
— Меня знают, как твоего визажиста, а когда ты разгуливаешь по улицам с чёрными тенями вокруг глаз… — говорит она, чувствуя, как я сверлю её взглядом.
Ещё одно фото. Я больше не могу на это смотреть, так что просто впиваюсь взглядом в неё.
— Ты продолжаешь появляться на мероприятиях в таком виде…
Господи, это ужасно. Спасите меня кто-нибудь от этой пытки.
— Моя репутация летит в тартарары. Бедный Фред. Он уволился на прошлой неделе.
— Но он сказал, что его мать больна!
— Так и есть, — выпаливает Трейси. — Ей больно видеть, как ты всюду появляешься с этим колтуном на голове. Ты будто паклю себе на голову прицепила. У тебя красивое лицо, потрясающие волосы и…
Она подбирает слова, но фотографии ясно дают понять, что ничего потрясающего нет. Я действительно здорово опустилась.
— Мы не говорим, что ты не красива, — вмешивается Рон со своей неотразимой улыбкой.
Честное слово, когда он говорит, раздаётся звук зажигающейся лампочки. У него идеальные зубы, даже слишком идеальные, как по мне.
— Ты месяцами ничего не записывала. Для артиста это большая редкость, — говорит Джон.
Он глава «Уотерс», моего записывающего лейбла, который бросит меня, если не наступят перемены. Вот об этом и весь разговор. Я могу пережить уход Трейси, но вот уход агента и лейбла — нет.
— Мы пытаемся сказать…
Мама принимается рыдать и вынести из этого пользу.
— Просто она всё ещё скорбит.
Я как раз хочу спросить о чём, но она пинает меня под столом.
— Ей несладко пришлось за последние несколько месяцев. Ей нужно время.
Я начинаю согласно кивать. В данном случае, молчание — золото, потому что на сцену вышла моя мамуля.
Чёрт возьми! Никогда не думала, что она такая актриса. И она чертовски хороша. Её план действительно работает, не успела я оглянуться, как мне уже выдали отсрочку в шесть недель, чтобы я привела себя в порядок. Шесть недель на то, чтобы похудеть и вернуться с новым хитом.