Отец по ошибке
Шрифт:
А сейчас я поднимаюсь на нужный этаж в тягостном молчании, полной растерянности и понимании, что придется заново выстраивать всю свою жизнь и планы на будущее. Потому что теперь я в ответе не только за себя, теперь есть крохотный, еще совсем беззащитный человечек, который полностью зависит от меня.
Створки лифта открываются, и Максим пропускает меня вперед. В его руках два больших пакета, еще один остался в машине, за ним он решил спуститься чуть позже. Я делаю глубокий вдох, в коридоре тихо, поэтому мои шаги гулким эхом отражаются от пустынных стен. Не доходя несколько метров до двери в квартиру с
— Что-то не так? — равняется со мной мужчина.
— Нет, — качаю головой и наблюдаю за тем, как он достает ключи из кармана куртки, проворачивает их в замке и раскрывает передо мной дверь.
— Так и будешь стоять? — вопросительно смотрит на меня, пока я нерешительно переступаю с ноги на ногу, заглядывая внутрь и скользя взглядом по знакомым стенам прихожей.
Я переступаю порог. Застываю. Прохожусь взглядом по комнате, пытаясь уловить изменения, что произошли за время моего отсутствия. Но, кажется, все осталось как и прежде. Даже обувь моя с полки никуда не делась. За спиной громко хлопает дверь, и я вздрагиваю. Растерянно верчу головой по сторонам, наконец-то осознавая, что осталась одна в квартире с незнакомым мужчиной.
Я оглядываюсь на Максима. С виду все такой же угрожающий. Он снимает обувь и верхнюю одежду, а в моей голове вдруг всплывают криминальные хроники, и я понимаю, что это была не самая лучшая идея — сесть к нему в машину. Довериться. Да, он помогал мне, но что кроется за этой заботой? Он так настаивал на том, чтобы я отправилась к нему, чего ему надо? Я не двигаюсь с места, паранойя прожигает во мне настоящую дыру, заставляя паниковать. Максим делает резкий выпад в мою сторону, и инстинктивно я отшатываюсь назад, упираясь спиной в стену. Его бровь медленно ползет вверх, он хмурится, не отводит от меня серьезного взгляда.
— Что с тобой? Ощущение, словно ты меня боишься.
Я стараюсь скрыть страх в своих глазах. Расправляю плечи, стараюсь казаться беззаботной, а сама поглядываю в сторону двери, где из замка торчат ключи. Это ведь хороший знак, верно?
Господи, Антонова, ты сошла с ума. На твоем пути впервые попался нормальный мужик, а ты записала его в маньяки.
— Я всего лишь хочу забрать у тебя ребенка, чтобы ты смогла снять с себя куртку, — словно маленькой девочке, объясняет он.
Я киваю. Расслабляюсь. Это все мое воображение и дурацкие телепрограммы, которые я люблю смотреть по вечерам.
Максим протягивает руки в мою сторону, и я нехотя передаю ему Тимура.
— Вот так, — шепчу я, сдвигая с головки сына краешек одеяльца, так как в квартире жарко.
Максим стоит на том же месте, словно приклеенный. Держит ребенка, не шевелясь, словно одно движение — и Тимур может проснуться. Я быстро избавляюсь от верхней одежды, сменяю сапоги на комнатные тапочки и забираю сына обратно.
— Я… — запинаюсь, не зная, что делать дальше. Я привыкла считать эту квартиру нашей с Максимом, а ее хозяином оказался совершенно другой человек. Поэтому я мнусь на месте и жду разрешения пройти дальше.
— Я оставил в детской все как было. После того как ты найдешь квартиру, переделаю все обратно, так что…
Максим не договаривает. Поджимает губы и кивает в сторону двери, ведущей в комнату,
В детской комнате и в самом деле ничего не изменилось. Я с грустью смотрю на светильники на потолке, на кроватку, на игрушки, на рисунки на стенах. Столько труда вложила, чтобы создать это все, подбирала каждую мелочь, несколько месяцев ожидала, когда прибудет заказ, и все зря.
Я кладу сына в кроватку, разматываю одеялко, снимаю теплую шапочку. Какой же он все-таки крошка, невозможно отвести взгляд, и как похож на своего отца. От этого к горлу подходит горечь. Говорят, дети с возрастом меняются. Надеюсь, черты Макса исчезнут с лица Тимура и я смогу различить в нем себя, а не его отца.
Какое-то время я так и стою над кроваткой, не в силах отвести взгляд от сына, и радуюсь, что наконец-то буду рядом с ним.
Когда я выхожу из детской комнаты, то чувствую запах еды, исходящий из кухни. Наверное, в знак благодарности мне стоило бы приготовить для Максима обед, а вместо этого он сам возится у плиты. Я спешу взять все в свои руки, захожу в кухню, окидываю взглядом идеальный порядок, которого даже у меня не было. Это так несвойственно для мужчин, или же у него есть домработница?
— Давай я закончу с готовкой, — подхожу к мужчине, который стоит спиной ко мне.
Он поворачивается, окидывает с ног до головы тяжелым взглядом, недовольно вздыхает, а потом вновь отворачивается к плите.
— Я купил готовую еду в супермаркете, нужно только разогреть, а с этим я точно справлюсь. Ты должна отдыхать, иди приляг, пока ребёнок спит.
Я обнимаю себя за плечи, чувствуя неуютно. Трудно свыкнуться, что все здесь чужое. Ну ладно, вазочка для конфет на столе моя, как и сковорода на плите. А ещё я вдруг вспоминаю, что в квартире всего одна спальня и одна кровать. Здесь вообще мало мебели, словно хозяин дома приверженец минимализма.
— Я прилягу в детской. На полу. Возьму со шкафа плед.
— С ума сошла, женщина? — резко разворачивается ко мне Максим. Он берет тарелку, накладывает еду и ставит ее на стол. — Сядь, поешь, потом иди в спальню и отдыхай. Я в курсе всех рекомендаций доктора насчёт твоего режима, — строго произносит он, и я подчиняюсь ему. Жую безвкусную картошку, ковыряю салат и избегаю взгляда мужчины.
— Спасибо большое. — Беру в руки тарелку и направляюсь к мойке, намереваясь помыть ее. — Мне нужно покормить ребёнка. Куда ты поставил детское питание?
— Верхняя полка у холодильника. Сейчас достану.
Максим тянется к шкафчику, его футболка слегка задирается, обнажая рельефные мышцы живота, и я спешу поскорее перевести взгляд в сторону, чтобы он не заметил того, как я пялюсь на него. Мужчина красиво сложен, не буду лукавить. В плечах намного шире моего Максима, высокий, подкачанный, спортивный. Ещё бы бороду сбрил, чтобы можно было разглядеть его лицо, а не только глаза.
Он выглядит так по-домашнему и уместно среди всей этой обстановки в квартире, намного уместней, чем Максим.