Отец Симон
Шрифт:
Грабители скрылись за домом.
«Вот уж малодушное создание! – презрительно подумал Александр Владимирович. – Сразу всё отдал. Надо же, так бояться за свою шкуру! Небось, отделался без единого синяка…»
Но тут последовала финальная, самая омерзительная сцена трагедии. Старец выскочил из кельи, действительно целый и невредимый, и подобострастно закричал вслед уходящим преступникам:
– У меня ещё два образочка есть! В серебряных окладиках! Уж не откажитесь, ребятушки!
– Ну, давай сюда! – строго сказал бородатый, возвращаясь. – И чтоб никому ни
И он показал старцу здоровенный кулак. Подвижник бандита благословил и скрылся за дверью.
«Это значит, вот такие вот якобы шли на мучение и смерть лишь за то, чтоб не отречься на словах от Христа? Оно и видно!» – усмехнулся про себя литератор, вылезая из кустов. Идти в затхлую избу теперь не было необходимости – материал для статьи был великолепный. Шагая к машине, литератор вспоминал пачку купюр и мешок с позвякивающей утварью. «Тут тебе и обет нестяжательства, и надежда на помощь божью! Старый лицемер надеется быстро покрыть свои непредвиденные расходы за счёт идиотов, вроде этого!» Он вспомнил лицо студента: оно действительно несло черты умственной отсталости! И как он сразу не заметил… И ещё много всяких мыслей роилось у журналиста в голове, но всё затмил образ заискивающего трусливого «подвижника» с двумя блестящими иконками в дрожащей руке.
Но Алексей Мечников видел совсем другое. Он видел, каким безжалостным огнём светились глаза старца Симона. Он видел, что пальцы на руке отшельника были сложены неправильно, когда тот крестил разбойника. Он помнил из жития Василия Блаженного, как святой умертвил человека и ослепил девушек, насмехавшихся над ним. (Что юродивый вернул девушкам зрение и молился о спасении души умершего, Лёша почему-то забыл.) Он помнил, как святитель Спиридон лишил голоса чванливого дьякона. Наконец, он помнил, как пророк Елисей наслал двух медведиц, которые растерзали сорок два ребёнка, обзывавших пророка плешивым. «А старец-то не благословлял, а проклинал!» – решил про себя студент, поражённый своей догадкой.
Ещё оставалось несколько загадок. Откуда у отшельника такие деньги? Почему он не открыл дверь Алексею, но сразу же открыл бандитам? Что тут делал этот неверующий идиот (речь-то у него была бессвязная, как у умственно отсталого), боящийся зайти в келью? И почему он, Алексей, не бросился на помощь старцу, а постыдно спрятался в кустах?
Ум у студента был цепкий, дедуктивный; энергии – предостаточно. Деньги в наличии имелись – он собирался пожить при монастыре. К тому же сейчас были каникулы. В милицию старец, конечно, не заявит. Почему бы не произвести частное расследование?
Через месяц Алексей знал очень много. Он исходил все окрестные деревни и нашёл трёх преступников в селе Матюково ещё живыми и даже здоровыми. Избы у них пока не сгорели, лица их не перекосило от паралича, бесы в них не вселились. Напротив, они были очень довольны жизнью и гуляли вовсю. Саша был женат, у него была дочка-подросток, которая ходила за разбитой параличом матерью. Серёжа был его родственником, жил с мамой и слыл в деревне дурачком. Оба работали в колхозе. Третьего бандита звали Арсением,
Алексей посетил под видом паломника все дома в Матюково, кроме изб вышеназванных субъектов. Метод у него был простой: он стучался в дом, говорил, что хочет стать монастырским послушником и просил рассказать о монастыре. В итоге ему вываливали все деревенские сплетни, чего и требовалось. В основном люди сходились на том, что дружки спасли кого-то из монахов от бандитов (может, даже самого игумена), и их наградили по-царски. Милиции-то ведь не было!
Алексей узнал судьбу большей части вещей, похищенных у старца, и даже видел некоторые собственными глазами. Деньги грабители тратили безрассудно и полностью были уверены в своей безнаказанности.
Выждав достаточно времени для того, чтобы на разбойников успел обрушиться гнев Божий, и не обнаружив никаких признаков оного, молодой человек с воинственной фамилией отправился к старцу.
Ему сразу же открыли, провели в комнату и усадили на лавку.
– Отец Симон! – быстро заговорил «детектив». – Я по поводу разбойников… Меня Алексей зовут… Я сидел в кустах, я всё видел! Извините, что не помог, но они бы и меня… Скажите, вы его прокляли?
– Кого, Сашку-то? – засмеялся старец. – Нет, благословил.
– Но я точно видел, вы неправильно сложили пальцы!
– Да я в тот день, сынок, дрова колол на зиму, вот и отшиб два пальца. Сейчас уж стали двигаться, не волнуйся.
– Но ведь они заслуживают кары! Когда вы их остановили, когда отдавали последнее, что у вас было, они должны были упасть на колени и покаяться…
– Ах ты, сын грома! Когда же ты поймёшь, что значит «милости хочу, а не жертвы»? Покаяние в руках Божиих. Придёт время – покаются.
– А как же вы могли отдать разбойникам святые иконы? Они их на водку сменяли, я точно знаю.
– Сейчас-то они где?
– У одной старушки в красном углу. Я могу выкупить…
– Зачем же? Пускай молится. Они ей, видать, больше моего нужны. Иконы на свалке не окажутся, всегда к верующим попадут.
– Но ведь они в нечистых руках побывали!
– А наши-то с тобой руки чище, что ли? Мы с тобой такие же разбойники. Видел, у Саши все руки в мозолях, а ты говоришь, они нечистые. Руки нечистыми не бывают, нечистая только душа бывает, а она у Саши не хуже моей и твоей. Разве что неразумная.
– Но почему вы решили отдать иконы, когда они уже почти ушли? Чтобы они раскаялись и вернули даже то, что взяли раньше?
– Да потому что они просили отдать всё, что есть ценного. Что же я, утаивать буду? Это грех. А поначалу-то, когда мешок собирал, я про них и позабыл. Стал я сильно к вещам привязываться, к материальному. А икона – это та же вещь, пускай и священная. А Бог есть Дух. Вот Христос меня от ненужного хлама и избавил.
– А как же деньги? Это ведь были монастырские деньги, настоятель вам их на хранение отдал!