Отец
Шрифт:
XII
Можно было подумать, что Женя больше всего на свете любит чай с акациевым медом после прогулок, — так она это сказала.
— Ну уж уволь, — откликнулась Вика. — Я и так на целый день от своего дома отбилась. — Она сняла Танечку с санок и поставила на тропинку. — Пойдем домой, кулемушка моя, а ты, друг закадычный, впрягайся в экипаж сам, — сказала она Алешке. — Чай да сахар вам всем и спокойной ночи.
Уже в подъезде Марина сказала, что ей нужно накормить и уложить Алешку спать; она подтолкнула Дмитрия Александровича вслед за Женей и сказала:
— А вы, Дмитрий, идите. Я управлюсь и тоже приду посидеть.
Когда Дмитрий снимал в прихожей
— Знаю я эту Маринку: найдет себе работу не меньше чем на целый час. Жди ее, — сказала громко Женя, как будто хотела, чтобы ее слышал не только Дмитрий. — Пожалуйте, а я сейчас. — Она открыла дверь своей комнаты.
Пока Женя ходила на кухню, Дмитрий оглядел ее небольшую комнату: она показалась ему жильем опрятного мужчины, но не молодой и поэтичной женщины. Узенький платяной шкаф с врезанным зеркалом, однотумбовый письменный столик, приставленный вплотную к окну, два стандартных стула. На кровати на зеленом шерстяном одеяле сидела пестрая тряпичная кукла. На столе аккуратная стопка книг с ученической готовальней наверху; над столом висела рейсшина, а в углу трубка ватманской бумаги.
— Да что же вы!.. — воскликнула Женя, входя. — Садитесь! — Она переставила стул к столу, из платяного шкафа достала камчатную салфетку и, застелив ею половину стола, выставила посуду.
У Жени были очень изящные чашки и нашелся даже серебряный подстаканник с хрустальным стаканом. Мед и печенье были в очень милых вазочках. Накрыв стол, Женя села напротив Дмитрия.
— Расскажите мне о себе, Женя… — попросил он. — Можно?
— Отчего же. — Женя, не меняя своей покойной позы, смотрела на него с мягкой дружелюбной улыбкой. — После десятилетки поступила в фармацевтический техникум. Странно? Да, странно, но никуда меня особенно не тянуло, просто хотела быть на чистой работе. Окончила и сразу же вышла замуж: против воли родителей вышла, и пришлось уехать сюда. С мужем развелась. И вот живу, как видите.
— И по Ленинграду тоскуете.
— Зачем тосковать. Ленинград не за горами. К отцу и матери в отпуск езжу. Но жить твердо решила здесь.
— Словом, приросла, как Артем к своему совхозу.
— Крепче.
— Учитесь?
— Училась. В заочном машиностроительном…
— Хотели стать инженером?
— Нет. Журналистом. Недоумеваете? Сейчас объясню. — Женя выбежала на кухню, где зазвонил крышкой закипевший чайник.
— Я училась в машиностроительном техникуме потому, что мне полюбилась работа в заводской газете, — продолжала Женя, снова входя. Она заварила чай и, поставив фарфоровый чайник на никелированный большой, накрыла их куклой, которая сидела на кровати. — Женя снова села точь-в-точь так же, как и в первый раз. — В моей жизни был очень трудный период. Вы уже знаете?
— Знаю, — ответил Дмитрий.
— Я наделала много глупостей! Вернее, они как-то сами собой получились. — Женя совсем по-девичьи покраснела. Но потом энергично выпрямилась и улыбнулась той улыбкой, с которой взрослый человек оглядывается на свою юность.
— Отец мой — видный хирург, военный врач, так что я тоже военного происхождения. Мне старались дать хорошее воспитание. Я прилично знаю французский и английский языки, семь лет мне давали уроки музыки… Но вот с математикой и физикой у меня решительно не шло… Еще в техникуме я познакомилась с курсантом одного из ленинградских военных училищ. Вскоре он стал лейтенантом, и мы поженились. Родители мои, особенно папа, конечно, были против такого скоропалительного брака. Он был командиром взвода, а вы сами знаете, как достается «фендрикам» начало службы. Я совсем не представляла, что значит быть женой военного, его, как говорят, боевой подругой. Как могла, заботилась о нем: стирала ему подворотнички и носовые платки и ни разу не накормила обедом. Да вот еще куклу смастерила, — Женя показала на куклу, восседавшую на чайниках. — Алексея через год назначили на Дальний Восток. Мы легко решили расстаться на время, он побоялся нового жилищного неустройства. Осталась я одна жить бездельницей в рабочем поселке. А вы присмотритесь к нашему поселку: он живет и день и ночь, завод-то работает круглые сутки. Решила идти работать. А куда? Пришла в аптеку. Посмотрели на меня: хорошенькая девчонка, жена офицера — вот-вот улетит к мужу, а пока ищет не работы, а развлечения, ну, и отказали.
Письма от Алексея первое время приходили часто, приходили иногда и деньги. Но очень тонкая ниточка связывала нас, и, конечно, она оборвалась. К тому времени я сблизилась с вашей Мариной, познакомилась со стариками. Варвара Константиновна настоятельно советовала мне ехать домой к родителям. Но этого я сделать не могла. Стыдно было… Александр Николаевич понял меня: «На нашем заводе ищи свое место, дочка», — сказал он. И он же помог мне устроиться на работу. Сначала на контроле работала. Я не была комсомолкой, но комсомольская организация поручила мне помочь группе заочников по английскому, потом я стала участвовать в работе редколлегии цеховой газеты — у меня хороший почерк. Когда из редакции заводской газеты ушла секретарша, мне предложили там работать. Вот и все. Теперь будем пить чай. — Женя сбросила с чайников куклу.
— Нет не все, — остановил ее Дмитрий Александрович. — Вы говорите, учились в машиностроительном?
— Да, училась, но бросила. Знаете ли, опять, наверное, сделала глупость. В редакции страшно много работы… Не успевала готовить домашние задания. Вот директор техникума и решил через газету призвать нас, нерадивых студентов, к порядку. А редактор взял и вычеркнул из заметки мою фамилию, оберегая авторитет своей сотрудницы. И получилось, что я как бы сама это сделала, оказалась как бы зажимщицей критики. От стыда и бросила учиться… Вам морской заварочки?
— Откуда вы знаете про морскую заварку?
— К нам в дом часто ходил моряк; он всегда просил у мамы чаю именно по-морскому. — Женя налила ему в стакан на треть крепкой заварки.
Дмитрий Александрович вдруг заметил, что ногти у Жени коротко обстрижены, и от этого ее руки показались ему детскими.
— Значит, ради работы в газете вы образованием поступились? А дальше? — спросил он.
— Работа в газете — это участие в каком-то непрерывном большом разговоре, а сама газета — как бы выражение общественной мысли завода… — застенчиво начала Женя и, не договорив, задумалась.
— И все же вы должны скучать по Ленинграду. Вы, уроженка большого города, мирового культурного центра, и вдруг оказались жительницей провинции, этакого самого заурядного рабочего поселка.
— Ваш Анатолий — астроном и философ — говорит, что поскольку вселенная бесконечна, то любая точка в мировом пространстве и будет ее центром. Да, у нас есть культурные центры. Но ведь наша социалистическая культура повсеместна.
— Например, Академический театр оперы и балета имени Кирова тоже повсеместное явление?
— Вот возьму и затащу вас в наш оперный театр. Хотите?
— С удовольствием. Я уже получил от вас приглашение побывать на заводе. Не забыли?
— Конечно, нет! — Женя с задором взглянула на него. — Завтра в шестнадцать ноль-ноль вас в центральной проходной будет ожидать пропуск.
— Стало быть, Женя, вы абсолютно довольны своей жизнью, вы счастливы? — спросил Дмитрий, смело глядя ей в глаза.
— Да. — Женя твердо выдержала его взгляд, и вдруг напала на него сама: — А вы-то счастливы?