Отечественная война 1812 года. Школьная хрестоматия
Шрифт:
Занятый всеми этими делами и замыслами, Наполеон пробыл в Москве с 15 сентября до 19 октября, в общей сложности — 33 дня. Это промедление явилось одной из непосредственных причин конечной катастрофы : хотя солдаты и отдыхали, лишенные фуража лошади продолжали гибнуть. Против массы казаков теперь уже не хватило бы кавалерии; вскоре стало очевидно, что не окажется достаточно лошадей, чтобы вывезти те 600 орудий, которые Наполеон привез в Москву, те, которые он хотел захватить с собой, и массу повозок, груженных амуницией, провиантом и добычей. Другая опасность состояла в том, что Кутузов получал подкрепления, что северная русская армия под
Отступление казалось Наполеону операцией чрезвычайно опасной, с точки зрения политической, для его престижа в Европе и во Франции; с точки зрения военной — операцией чрезвычайно сложной, особенно, если увезти с собой раненых, московскую французскую колонию, всю материальную часть, все свои трофеи. Одно время он думал зимовать в Москве. Этот совет давал ему Дарю; можно было последовать совету, но к весне пришлось бы съесть всех лошадей; к тому времени русская армия усилились бы, объединились, сосредоточились. Вдобавок, что сталось бы с Европой, с Францией за то время, пока Наполеон был бы отрезан от остального мира? Он подумывал также о движении на Петербург, с тем чтобы, ограничившись в этом направлении одной демонстрацией, которая, однако, подняла бы его престиж, вернуться потом в Западную Европу через Прибалтийский край. Наконец он остановился на плане пробиться по Калужской дорого и вместо того чтобы возвращаться на запад через области, уже разоренные французской армией, вернуться туда через южные области России, где все ресурсы еще оставались нетронутыми.
***
В южной части Москвы, у заставы, одно из ее главных предместий примыкает к двум большим дорогам; обе они ведут в Калугу. Одна из них, что левее, самая старая, другая проложена позднее. На первой из них Кутузов только что разбил Мюрата. И по этой же дороге Наполеон вышел из Москвы 19 октября , объявив своим офицерам, что он пойдет к границам Польши через Калугу, Медынь, Юхнов, Ельню и Смоленск. Один из них, Рапп, заметил: «Уже поздно, и зима может захватить нас дорогой». Император ответил, что он должен был дать солдатам время поправиться, а раненым, находившимся в Москве, Можайске и Колотском, добраться до Смоленска. Затем, указав на небо, по-прежнему безоблачное, сказал: «Разве вы не узнаете моей звезды в этом сверкающем небе?» Но этот призыв к счастью противоречил мрачному выражению его лица и обнаруживал лишь деланное спокойствие.
Наполеон, вступивший в Москву с 90 тысячами строевых солдат и 20 000 больных и раненых, выходя из нее, имел больше 100 тысяч здоровых солдат, оставив в Москве 1200 раненых. Пребывание императора в Москве, несмотря на ежедневный потери, дало ему возможность: предоставить отдых пехоте, пополнить провиант войска и увеличить свои силы на 10 тысяч человек. Кроме того, удалось поместить часть раненых в госпитале, а остальных заблаговременно вывести из города. Но с первого же дня выступления Наполеон заметил, что его кавалерия и артиллерия едва волочили ноги.
Ужасное зрелище увеличило печальные предчувствия нашего вождя. Армия, еще накануне вышедшая из Москвы, двигалась без перерыва. В этой колонне, состоящей из 140 000 человек и приблизительно 50 000 лошадей всех пород, сто тысяч строевых солдат, шедших впереди в полном снаряжении с пушками и артиллерийскими повозками, еще могли напоминать своим видом прежних всемирных победителей, что же касается остальных, то они походили скорее
Особенно бросалась в глаза среди идущей в поход армии толпа людей всех национальностей, без формы, без оружия и слуг, громко ругавшихся на всех языках и подгонявших криками и ударами плохоньких лошаденок, впряженных веревочной упряжью в элегантные экипажи, наполненные добычей, уцелевшей от пожара, или съестными припасами. В этих экипажах ехали со своими детьми французские женщины, которые когда-то были счастливыми обитательницами Москвы, а теперь убегали от ненависти москвичей, — армия являлась для них единственным убежищем.
Несколько русских девок следовали за нами в качестве добровольных пленниц. Можно было подумать, что двигался какой-то караван кочевников или одна из армий древних времен, возвращавшаяся после великого нашествия с рабами и добычей.
Трудно было себе представить, как сможет регулярное войско тянуть за собой и сохранять такое количество тяжелых экипажей в течение столь длинного перехода.
Несмотря на ширину дороги и крики свиты, Наполеону с трудом удавалось пробираться сквозь эту невообразимую толкотню. Без сомнения, достаточно было попасть в узкий проход, ускорить движение или подвергнуться нападению казаков, чтобы избавиться от этой поклажи; но лишь судьба или неприятель могли облегчить нас от нее. Император же отлично сознавал, что он не имеет права ни упрекнуть своих солдат за захват этой с трудом приобретенной добычи, ни тем более отнять ее у них. Кроме того, так как награбленные вещи были спрятаны под съестными припасами, а император не имел возможности выдавать своим солдатам должный паек, то мог ли он запретить им уносить все это с собой? Наконец, ввиду того, что не хватало военных повозок, эти экипажи служили единственным спасением для больных и раненых.
Поэтому Наполеон безмолвно миновал длинный хвост своей армии и выехал на старую Калужскую дорогу. Он в течение нескольких часов двигался в этом направлении, объявив, что он идет поразить Кутузова на том самом месте, где русский полководец только что одержал победу. Но в середине дня, взобравшись на высоту Краснопахрского села, где он остановился, император неожиданно повернул направо вместе со всей своей армией и, двигаясь через поля, в три перехода достиг новой Калужской дороги.
Во время этого маневра полил дождь, испортил поперечные дороги и принудил Наполеона остановиться. Это было большим несчастьем. Лишь с большим трудом удалось извлечь из грязи наши орудия.
Несмотря на это, император удачно скрыл свое движение при помощи корпуса Нея и остатков кавалерии Мюрата, стоявших позади реки Мочи и в Воронове. Кутузов, введенный в заблуждение этой уловкой, продолжал ждать Великую армию на старой дороге, в то время, как она 23 октября, передвинувшись целиком на новую дорогу, должна была сделать всего лишь один переход, чтобы, благополучно миновав русских, опередить их на пути к Калуге...
23-го октября, в половине второго ночи, воздух был оглашен ужасным взрывом; обе армии были первое время удивлены, хотя все уже давно перестали удивляться, готовые ко всему.
Мортье выполнил приказ императора: Кремля не стало. Во все залы царского дворца были заложены бочки с порохом, точно так же, как и под своды, находившиеся под дворцом. Этот маршал, во главе восьми тысяч человек, остался возле вулкана, который мог взорваться от одной русской гранаты. Таким образом, он прикрывал выступление армии к Калуге и — различных пеших обозов к Можайску.