Отечественная война 1812 года. Школьная хрестоматия
Шрифт:
Из числа этих восьми тысяч человек, Мортье мог положиться едва на две тысячи; остальная часть, состоявшая из спешившихся кавалеристов, из людей, стекшихся из разных полков и из разных стран, не имевших ни одинаковых привычек, ни общих воспоминаний, не связанных, одним словом, никакой общностью интересов, — представляла собою скорее безпорядочную толпу, чем организованное войско: они неминуемо должны были рассеяться.
Инженерная сторона этого дела была поручена храброму и ученому полковнику Депрэ. Этот офицер прибыл из самой Испании; он только что, в начале сентября, был свидетелем отступления наших из Мадрида в Валенсию, в следующий месяц ему пришлось видеть новое отступление французов из Москвы в Вильну. Повсюду наши силы слабели.
На герцога Тревизского смотрели как на человека, обреченного на гибель. Прочие полководцы, его старые сотоварищи по походам, расстались с ним со слезами на глазах, а император, прощаясь с ним, сказал, что рассчитывает на его счастье, но что, впрочем, на войне нужно быть готовым ко всему. Мортье повиновался без колебания. Ему был отдан приказ охранять Кремль, затем, при выступлении, взорвать его и поджечь
Между тем, по мере того как Великая армия покидала Москву, казаки проникали в ее предместья, а Мортье удалился в Кремль. Эти казаки состояли разведчиками у десяти тысяч русских, которыми командовал Винценгероде. Этот иностранец, воспламененный ненавистью к Наполеону и обуреваемый желанием вернуть Москву и таким выдающимся геройским подвигом снискать себе в России новую родину, в своем увлечении оставил своих далеко за собой; миновав Грузины, он устремился к Китай-городу и Кремлю; презирая наши аванпосты, он попал в засаду и, видя, что его самого захватили в этом городе, который он пришел отнимать, он сразу переменил роль: замахав платком, он объявил себя парламентером.
Его привели к герцогу Тревизскому. Тут русский генерал стал дерзко восставать против совершенного над ним насилия. Мортье отвечал ему, что любого генерал-аншефа, являющегося таким образом, можно принять за слишком отважного солдата, а никак не за парламентера и что ему придется немедленно отдать свою шпагу. Тут, не рассчитывая более на обмен, русский генерал покорился и признал свою неосторожность.
Наконец, после четырех дней сопротивления, французы навсегда покинули этот зловещий город. Они увезли с собой четыреста человек раненых, но, удаляясь, наши заложили в скрытое и верное место искусно изготовленное вещество, которое уже пожирало медленное пламя; все было рассчитано: был известен; час, когда огню суждено было достичь огромных куч пороха, скрытых в фундаменте этих, обреченных на гибель дворцов.
Мортье поспешно удалился, но в то же время жадные казаки и грязные мужики, привлеченные, как говорили, жаждой добычи, стали стекаться со всех сторон; они стали прислушиваться, и, так как внешнее безмолвие, царившее в крепости, придало им наглости, они отважились проникнуть в Кремль; они стали подниматься, их руки, искавшие добычи, уже протягивались, как вдруг все они были уничтожены, раздавлены, подброшены в воздух вместе со стенами дворцов, которые они пришли грабить, и тридцатью тысячами ружей, оставленных там; затем, перемешавшись с обломками стен и оружия, оторванный части их тел падали далеко на землю, подобно ужасному дождю.
Под ногами Мортье земля дрожала. На десять миль дальше, в Фоминском, император слышал этот взрыв,
Филипп-Поль Сегюр
Граф Мишо – флигель-адъютанту А. И. Михайловскому-Данилевскому
Мой дорогой полковник!
После нашего вчерашнего разговора о событиях войны 12-го года, я думаю, мой дорогой, что доставлю вам удовольствие передачей небольшого разговора, который я имел честь вести с Его Величеством, нашим всемилостивейшим Императором 8-го сентября 1812 года. Он должен был бы составить эпоху в истории, показывая силу души нашего Монарха, плохо понятого теми, кто думал, что он готов заключить мир после потери Москвы.
Вы знаете, мой дорогой рыцарь, что я был послан маршалом Кутузовым отвезти известие Его Величеству об оставлении Москвы, огни которой освещали мне путь вплоть до самого Мурома; никогда сердце путешественника не было затронуто ощутительнее, чем мое в этот раз; русский сердцем и душою, хотя и иностранец, вестник одного из печальных событий лучшему из монархов, проезжающий через страну среди более полумиллиона жителей всех классов, которые выселяются, унося с собой только любовь к Отечеству, надежду на отмщение и безграничную преданность своему уважаемому монарху, поражаемый поочередно то тягостью своей миссии и скорбью обо всем, что я видел, то радостью, испытываемою мной, при виде повсюду вокруг себя народного энтузиазма, я прибыл 8-го утром в столицу, исполненный скорби о тех печальных известиях, которые мне предстоит передать. Приняв меня тотчас же по моем прибытии в своем кабинете, Его Величество уже по моему виду понял, что я не привез ничего утешительного...
«Вы привезли мне печальные известия, полковник?» — сказал он мне. — «Очень печальные», — ответил я ему: — «Оставление Москвы». — «Неужели же отдали мою древнюю столицу без боя?» — «Ваше Величество, окрестности Москвы не представляют никакой позиции, чтобы можно было отважиться на сражение, имея военные силы в меньшем числе, чем у неприятеля; маршал рассчитывал сделать лучше, сохраняя Вашему Величеству армию, потеря которой без спасения Москвы могла бы быть ужасным результатом сражения, но которая, благодаря только что доставленным Вашим Величеством подкреплениям, встречаемым мною со всех сторон, вскоре окажется даже переходящею
«Ваше Величество! — ответил я ему, восхищенный всем, что только что слышал. — Ваше Величество в настоящий момент возвещаете славу своего народа и спасение Европы».
Граф Мишо
Москва в Отечественной войне 1812 года
Великая война 1812 года, которую вела Россия в борьбе за существование и за самостоятельность, оставила в умах современников неизгладимое воспоминание. Не только русские и французы, непосредственно участвовавшие в борьбе в качестве двух главных противников, но и граждане германских государств, и Австрии, и Италии, и Швеции долго еще после окончания великого похода, в котором они принимали то или иное участие и о котором слышали от очевидцев, не переставали писать об этих вечно памятных событиях. Даже дальнейшая кровопролитная и долгая борьба восставшей в 1813 — 1814 годах Европы против «всемирного угнетателя» нисколько не заслонила от взоров потомства ту войну, в которой русский народ, отразив страшное нашествие, положил начало освобождению европейских народов. Много славных, навеки памятных страниц вписала Москва в свою восьмисотлетнюю историю и в одиннадцативековую историю русского народа. В 1812 году Москва оказалась магнитом, неодолимо притягивавшим к себе могущественного врага на свою погибель. Москва вызвала первые начинания партизанской борьбы в деревнях. Москва сожгла себя, чтобы не отдавать в руки захватчиков ничего, кроме обгорелых развалин. Москва своей жертвой в неимоверной степени усилила грозное чувство карающего патриотического народного гнева, который сначала истребил «великую армию» вторгшегося агрессора, а затем после новой страшной борьбы покончил с его мировым владычеством.