Отечественная война 1812 года. Школьная хрестоматия
Шрифт:
Необходимо нужно, чтобы Ваше Величество предписали и строго подтвердили бы, чтобы никакой поход не предпринимался без особого отряда, составленного из одного офицера с 20-ю пионерами, расставленными на каждом мосту по дороге. Такие отряды можно набрать из пионеров разных корпусов, но необходимо нужно, чтобы таковое распоряжение было сделано и исполнялось во всей точности.
Если бы я знал по-русски, то я сам решился бы просить Ваше Величество о возложении на меня сей должности, будучи убежден в том, что в настоящих обстоятельствах всякое место, где можно принести пользу, есть место почетное; но сие место почетное; но сие место должно возложить на чиновника знающего, и на некоторое время нужно, чтобы Вашему Величеству были донесения, что сия служба исправляется: неудачи г. Лаврова лично могуг быть оправданы, но если бедствие произошло от нерадения, тогда к несчастию присовокупляется
Я надеюсь, что Ваше Величество простит мне за сии настоятельные и повторительные представления по сему предмету. Имея в виду столь явную и частую опасность, я не могу умолчать о сем и побуждаюсь к тому тем более, что я не мог не заметить на пути моем из Петербурга, что Ваше Величество изволили обратить внимание на сию черту сообщения.
Я с особым удовольствием могу уверить Ваше Величество, что армия неослабно оживлена воинским духом в высочайшей степени; что подкрепления подходят во множестве, что она изобилует хлебом, мясом и водкою, что 4 тысячи прекрасных и хорошо вооруженных людей присоединялись к ней вчера и что 800 лошадей, в прекрасном состоянии, приведены сегодня поутру для кавалерии. Погода также поправляется, и я не замечаю, чтобы болезни усиливались. Я говорю, что не замечаю, ибо, не зная о возвращающихся, я могу судить только по тому, что вижу и что слышу, и по сим только сведениям могу сделать заключение о том, что должно бы быть сделано армией по вероятной силе ее, которая, по моему исчислению, состоит теперь из 130 тысяч человек кроме ополчения. Вашему Величеству должно быть известнее, справедливо ли сие исчисление.
Барклай де Толли – императору Александру I
24 сентября 1812
Я не нахожу выражений, чтобы описать ту глубокую скорбь, которая точит мое сердце, когда я нахожусь вынужденным оставить армию, с которой я хотел и жить и умереть. Если бы не болезненное мое состояние, то усталость и нравственные тревоги должны меня принудить к этому. Настоящие обстоятельства и способ управления этою храброю армиею ставят меня в невозможность с пользою действовать для службы, одним словом, делают меня совершенно бесполезным для армии. Эти только обстоятельства могут оправдать мой поступок в глазах всякого беспристрастного судьи.
После того, что я перенес, государь, и что делается в армии, которой я называюсь главнокомандующим, не будучи им на самом деле, потому что дюжина лиц ею командует, — мое единственное желание состоит в том, чтобы получить окончательную отставку от службы Я умоляю ваше величество сделать мне это благодеяние, как единственную милость, которую прошу себе. Если вы когда-нибудь сочтете полезным воспользоваться моею службою, то благоволите дать мне назначение не в этой армии, которая при настоящем состоящий дел находится не под моим начальством, но под начальством неопытных лиц, причисленных к свите двух слабых стариков, которые не знают другого высшего блага, как только удовлетворение своего самолюбия, из которых один, довольный тем, чю достиг крайней цели своих желаний, проводит время в совершенном бездействии, и которым руководят все молодые люди, его окружающие; другой — разбойник, которого присутствие втайне тяготит первого, производит только зло своею нерешимостью и путаницей, которую водворяет во всех частях управления войсками. Впрочем, оба весьма довольны тем, что видят во мне лицо, на которое можно свалить ответственность за все могущий последовать несчастия.
Барклай де Толли – М. И. Кутузову
21 сентября
С сердцем, исполненным горести, я был принужден как по причине расстроенного здоровья, так и по обстоятельствам, которые буду иметь честь объяснить, усердно просить вашу светлость освободить меня от командования армией.
Решимость
Об армии, зная только, что надо следовать большой дорогой, шли без порядка; экипажи, артиллерия, кавалерия, пехота, часто изломанные мосты останавливали движение, о починке которых не прилагалось никаких стараний. Приходя, после утомительного перехода, на назначенное место, войска бродили остаток дня вправо и влево, не зная, где остановиться, и наконец останавливались по сторонам большой дороги в колоннах, без биваков и продовольствия; я сам несколько дней тому назад не имел при себе никого из квартирмейстерского корпуса, который мог бы дать мне сведения о переходах и стоянках...
Две трети армии со всего кавалерией, хотя она так расстроена, что не может более служить, находятся в арьергарде и исключены из всякой зависимости от главнокомандующего армией, потому что они получают приказания только от генерала Беннигсена и ему представляют донесения, и я должен иногда выпрашивать, так сказать, как милостыни, сведений о том, что делается в арьергарде.
Три раза в один день отдаются приказания атаковать неприятельские аваппосгы и три раза отменяются. Наконец, приводятся бесполезно в исполнение около вечера без цели и основания, потому что ночь заставляет прекратить действия. Подобные поступки заставляют опасаться, что армия потеряет всякое доверие к своим начальникам и даже храбрость.
Вот, князь, верная картина армии, положение того, кто после заслуг, оказанных Отечеству, находится в несчастном состоянии подпасть ответственности и страдать за все дурные последствия, которые он предвидел и не имел никакой власти предупредить их.
При этих обстоятельствах, которые еще усиливает враждебная партия своим смертельным ядом, когда величайшее несчастие может последовать для армии, пользы службы требуют, по крайней мере с моей стороны, не ронять достоинства главнокомандующего. Моя честь, мое имя вынуждает меня, как честного человека, на этот решительный шаг. Армия, которая находится не под начальством одного, но многих, не может не приблизиться к совершенному разложению.
Все эти обстоятельства в совокупности расстроили мое здоровье и сделали меня неспособным продолжать службу.
Роберт Вильсон – императору Александру I
10 октября 1812
Всемилостивейший Государь! Имею счастие поздравить Ваше Императорское Величество с благополучным исполнением наступательного действия, которым неприятель прогнан из его позиции и которое увенчано достопамятными происшествиями во славу вашего оружия и нравственными последствиями, чрезвычайно благоприятными для пользы Вашего Величества.
Я желал бы, чтобы от меня зависело ограничить мои замечания только похвалою войск, бывших в сем деле, и того неограниченного усердия, коим все здесь одушевляются; но долг мой есть донести Вашему Величеству, что несогласие между фельдмаршалом и генералом Беннигсеном, по случаю вчерашних происшествий, достигло высокой степени огорчения. Генерал Беннигсен жалуется, что фельдмаршал не подкрепил его и не позволил преследовать неприятеля с настойчивостью, как можно бы было с сугубою пользою для Вашего Величества, и я должен сказать, что хотя много сделано, но гораздо более могло бы быть приобретено, ибо нападение было совершенно нечаянное для неприятеля, разные атаки сзади левого крыла и в центре привели его в крайнее смятение и не должны были дать ему ни минуты к сопротивлению, но он отступил довольно далеко, чтобы обеспечить свои сообщения.