Отель «Ирис»
Шрифт:
Прозвенел звонок, и деревянные лошадки остановились. Посетители с большим сожалением брели к выходу. Они удерживали своих непоседливых детей, которые хотели взобраться обратно – на самую большую и самую красивую, по их мнению, лошадку. После следующего звонка снова зазвучала музыка, лошадки пришли в движение, и все повторилось сначала. Ничто не могло нарушить это чередование. Ничто не могло нарушить это повторение. Это было похоже на то, как если бы нас ветром загнало в угол.
– Мама всячески пыталась тогда отыскать убийцу. Она рассчитывала получить с него денежную компенсацию, но безуспешно. Тех, кто избил папу до смерти, так
Я склонила голову и покачала ею.
– Вы когда-нибудь видели трупы? – спросила я.
Тщательно вытирая платком лицо, переводчик переспросил:
– Что?
– Трупы. Человеческие.
– А не правильнее было бы говорить – умерших?
– Нет. Я не имею в виду тех людей, которые были больны, постепенно утрачивали жизненные силы и в конечном счете умирали. Я говорю про тех, кого смерть настигла после страшного удара ножом, про тех, кого добивали, не оставляя им шанса убежать. Бесполезно спрашивать, почему именно ты, а не те, кто стоял рядом или сзади. Это злой рок. Поэтому и я предпочитаю говорить именно так.
Мужчина положил носовой платок на колени и разглаживал его так долго и тщательно, что на это ушло немало времени. Он провел языком по губам, словно желая убрать оттуда следы мороженого или вафельные крошки.
– Да, я видел трупы. И не один раз. Жертвы бомбардировок, самоубийство на железной дороге, несчастный случай, – да много чего.
Было видно, что ему не хочется продолжать разговор на эту тему. Казалось, что переводчик тянет перекрученную нить разговора, стараясь отмести какую-то более запутанную историю, словно бы сам недоумевая, откуда она взялась.
– Расскажите мне.
– Зачем?
– Ну, пожалуйста.
Я подумала, что среди этих трупов наверняка должен оказаться и труп его жены.
– Лет десять назад я видел, как погиб мальчик, упав с прогулочного катера в море.
– Хорошо. Расскажите об этом случае.
Я приблизилась и повисла у него на плече. Мой спутник наклонил голову, чтобы мне было удобней пристроить голову ему на плечо, и обнял меня. Ограда покачнулась. Когда он поднял голову, я заметила несколько несбритых волосков и следы легких порезов на массивном подбородке.
– Это случилось четыре года назад. Мальчик был очень милый. Белокожий, с курчавыми волосами. Он сидел с матерью на деревянной скамейке и хотя казался смышленым и послушным, что-то внезапно сорвало его с места. То ли ему захотелось посмотреть, как чайки ныряют, чтобы поймать рыбешку, то ли его привлекла фигура на водных лыжах, но мальчик вдруг помчался на корму катера, в мгновение ока перелез через парапет и упал в море. И ведь не только мать глаз с него не сводила. Народу кругом было полно. И вдруг, в мгновение ока, словно его утащил морской дьявол, мальчик сделал красивый кульбит и свалился в воду, подняв множество красивых брызг.
Голос переводчика задрожал, и он еще крепче сжал мое плечо.
– И что потом? – выдохнула я ему в шею.
– По правде сказать, я не видел труп своими глазами. Я только видел, как он погружается в пучину морскую. Мальчик не долго страдал. Скорей у него было удивленное лицо. Он никак не мог понять, почему там оказался. Мать кричала, звала его по имени, вокруг собралась толпа любопытных, члены экипажа бросали спасательные круги, но все напрасно. Вскоре его накрыла большая волна, окутала белая пена, и мальчик утонул.
– Его труп обнаружили?
– Нет.
Переводчик покачал головой. Я чувствовала, как малейшее движение моего спутника передается через его плечо моей щеке. Голос, передававшийся моему телу через кости, казался более прозрачным, чем обычно. Могло показаться, что он доносится откуда-то из густо-черных морских глубин.
– Понятно, – ответила я.
Тут кто-то задел мою руку, и содовая пролилась на землю. Продававший воздушные шары Пьеро от удивления шлепнулся на землю. Раздался слабый смех, который тотчас же был заглушён музыкой оркестра. Время от времени дул приятный ветерок. Флаги всех стран, листья на деревьях и освещавшие сцену лампы покачивались. Я мысленно представила разлагающееся тело мальчика в черных-пречерных морских глубинах. Раздувшуюся плоть пожирают жадные рыбы. Волосы и кожа на голове отделились от черепа. Губы, веки, уши, нос поочередно распадаются, глаза выпадают из глазниц самыми последними. Пальцы медленно покачиваются от волнения, поднятого скоплением рыб.
Через некоторое время после того, как рыбы все окончательно съели, снова воцаряется полная тишина. Только кости мальчика белеют на морском дне, куда не доходят лучи солнца. Так и мы с переводчиком смотрим сейчас на остров Ф. Пустыми глазницами.
– Хотя вокруг нас так много людей, мне хотелось бы, чтобы на целом свете были только мы с вами.
– Мы с тобой и так всегда только вдвоем. Нам ничего другого и не нужно.
Переводчик пригладил волосы. Они немножко намокли от пота, но сохраняли прежнюю красивую форму. Другой рукой он энергично тер пятно на брюках. Неужели крохотное пятнышко на брюках так его раздражало, что он даже на мгновение не мог оставить его в покое? Похоже, переводчику было трудно смириться с тем, что в его безукоризненно чистой одежде имеется какой-то недостаток. Я с тревогой задавалась вопросом: не порвется ли ткань? Пальцы, поглаживающие волосы, были нежными, а трущие пятно – раздраженными.
Фокусники выдували изо рта пламя еще больших размеров. Мулы, на спине у которых сидели дети, неспешно проходили мимо нас. До сих пор казавшийся белым молодой месяц вдруг приобрел оранжевый цвет.
Глава восьмая
Стояло жаркое лето. Самое жаркое из всех, какие я помню.
Стоило мне в полдень ненадолго выйти из дома, как тело сразу пронзали солнечные лучи, а голова начинала кружиться. Из-за очень сильно палящего солнца пляж и даже море казались желтоватого цвета. Несколько отдыхающих на пляже уже получили солнечные удары. Сирена «скорой помощи» была слышна даже у нас в отеле.
Целый день в «Ирисе» слышалось журчание душа в каком-нибудь из номеров. Зелень во дворе пожухла, но пристроившиеся на вязах цикады продолжали неприятно стрекотать. На статуе в фонтане образовались трещины.
Когда я просыпалась утром, солнце, все того же цвета, всходило в том же самом месте. По радио постоянно передавали ужасающие метеосводки. Разговоры гостей за столом во время завтрака назойливо крутились вокруг жары, однако, поохав и поахав, они потом все равно отправлялись на пляж. Йогурт, который я позабыла убрать в холодильник, за ночь испортился. Мать и уборщица использовали жару как повод для того, чтобы весь день пить пиво, и работали с покрасневшими лицами. Температура воздуха не снижалась даже с наступлением вечера, не выпало ни капли дождя, не было даже слабого дуновения ветерка.