Отель «На неведомых дорогах» – 2
Шрифт:
– Багаж прими! – велела Ягиня, – и для свиты моей номера обеспечь! – женщина оглянулась по сторонам, удивлённо вскинула брови, словно только сейчас заметила Велеса.
– И ты тут, бог Нави?! – голос Ягини был насмешлив, но при этом сохранял некий оттенок почтительности, – а мы уж было решили, что наслаждаешься телом своей молодой жены в палатах белокаменных!
– Не добрался еще до палат! – проворчал Велес, – да и не думаю, что женушка моя так уж заскучала без ласки супружеской!
– Вот что вы за народ такой, мужики? – Ягиня укоризненно покачала головой, – оступилась молодка однажды, так
– Ты иди себе! – Велес нахмурился, подобрал подходяще слово, – в номер! А то не посмотрю на договор между мирами и вышвырну тебя одним махом!
– Да я-то пойду, – Ягиня отступила на шаг назад, – а ты не буянь, а поспеши к жене! – пробурчала, уже развернувшись и собравшись уходить, – пока она тебя еще ждёт.
– Подождёт! Не развалится! – рявкнул бог Нави в спину уходящей Ягине. Взглянул на Дормидонта, переминающегося на стуле, но не смеющего встать без разрешения:
– Иди уже. Все равно чаепитие испорчено!
– Прошу пройти в номера, гости дорогие! – Дормидонт схватил со стойки приготовленные управляющим ключи, – поспешайте, не отставайте! Коридоры у нас сами знаете какие! – протянул руку Ягине, – позвольте ваш багаж, богиня!
– Веди, – проворчала Баба Яга, – без тебя моя свита с багажом управится!
***
Расселение новых постояльцев отеля отняло немало времени. Потому как в свите Ягини была нежить всевозможная. Обоих полов и разных рангов.
Лешие бережно поддерживали под локоток мавок, водяные – русалок. И те и другие презрительно сжимали рты, глядя на семенящих по бокам кикимор и мелких бесов. Несколько вурдалаков окружили богиню, собираясь впиться зубами в каждого, кто осмелится к ней приблизиться. Сразу за Дормидонтом неслышно шли два оборотня-вовкулака, отделяя остальных от домового, который и сам мог при случае «учудить» что-то направленное во вред их обожаемой богине. Воинственные вилы, девы-амазонки, замыкали шествие, обеспечивая безопасность тылов.
На первый взгляд, такая многочисленная свита вовсе не была нужна в отеле. Но Ягине предстояла немалая работа, а потому, лишние глаза и уши не помешают.
Богиня вошла в номер первой. Презрительно взмахнула рукой, давая понять приближенным, что в их обществе и услугах пока не нуждается, ткнула пальцем в угол, показывая, где поставить её объёмистые баулы, набитые нарядами, и тростью захлопнула дверь, отрезая себя от назойливой свиты. Где и как разместит Дормидонт прибывшую с нею нечисть, богиню волновало меньше всего.
Ягиня усмехнулась, обошла еще раз свои апартаменты, задёрнула плотные шторы на окнах, так, чтобы не проник ни луч Солнца, ни взгляд кого-то не в меру любопытного.
– Ты уже здесь? – спросила Ягиня.
– Здесь, – из морока, клубящегося в углу, на середину комнаты вышел молодой мужчина.
Богиня смотрела на юношу взглядом полным обожания:
– Не возникло трудностей с проникновением? Никто не знает о том, что в отеле еще один постоялец?
– Да вы, матушка, такой переполох подняли со своей свитой, – улыбнулся в ответ мужчина, – что можно было с десяток постояльцев протащить, и никто ничего бы не заметил.
– Хорошо, – довольно кивнула Ягиня, – пока тебе, Кощеюшка, лучше не объявлять о прибытии. Будешь обретаться
***
О том, что Кощей Бессмертный сын той, кого жители Яви прозвали Бабой Ягой, знали все. И люди, и нечисть. А вот кто же был отцом Кощея – для всех оставалось тайной, покрытой мраком.
Говаривали всякое. Отцовство приписывали всем богам мужского пола по очереди. В отцы Кощея прочили и Трояна, и Подага, и Яровита. Кое-кто осмеливался предположить, что понесла молодая Ягиня от самого Первородного Чернобога. А иногда, говаривали, слащаво улыбаясь и подмигивая, что не обошлось тут без Сварога, уставшего от пресных ласк верной Леды. Единственным, кого не обозначили возможным папашей, был Велес. Все знали о том, как не любит бог Нави подругу собственной жены. Правда, дружба Мары и Ягини началась намного позже рождения Кощея. Но кто станет размышлять о подобных мелочах?
***
– В чем будет заключаться моя работа, матушка, – Кощей, живущий постоянно на собственном острове, примчал на зов Ягини, едва заслышав его. Поговорить о том, чем вызван столь поспешный призыв, было некогда, а потому только сейчас мужчина озаботился тем, чтобы узнать подробности.
– Есть для тебя работёнка, – усмехнулась Ягиня, усаживаясь на диванчик у стены и приглашая сына занять место напротив, – сегодня Велес отправляется к жене. И пока он будет нежиться в объятиях Мары, – при упоминании о Маре, исполняющей супружеские обязанности, и Велесе, тающем в жарких объятиях жены, Кощей поморщился. Впрочем, Ягиня не обратила на это внимания. Или сделала вид, что не заметила, а продолжила:
– И до прибытия Мары в отель, а вернётся она, как только представится возможность, ты должен отправиться в Явь и познакомиться, а еще лучше – подружиться с одним смертным!
– На кой мне это? – поморщился Кощей, – смертные глупы, и от них всегда воняет!
– Потерпишь! – нахмурилась Ягиня, – не исключено, что именно этому смертному предстоит выполнить то, что нам не под силу!
– Что такого может сделать человечишко? – взвыл Кощей, – такого, что не под силу даже нам, богам?!
– Да я и сама толком не знаю, – пожала плечами Ягиня, – только получила весточку от Мары, что нужда в этом смертном возникнуть может. И что делу не повредит, а всячески поспособствует, если ты, сын мой, с ним подружишься!
– Хорошо, – кивнул Кощей, – Мара умна. И знает что делать.
При упоминании проницательности Мары, пришла очередь поморщиться Ягине. Уж очень не по нраву пришлось богине упоминание об уме другой женщины. Пусть даже подруги.
– Где мне отыскать этого смертного? – спросил Кощей, решив немедленно приступить к выполнению указаний матери и Мары.
Ягиня пересказала сыну ориентиры полицейского участка, где нёс службу должник богини инспектор, достала из недр баула что-то завёрнутое в тонкую ткань:
– Вот, смотри, как он выглядит!
Ягиня поставила на стол обычное чайное блюдце с сине-золотистой каймой. Но едва богиня пустила по кругу золотое крохотное яблочко, как в середине блюдца, на самом донышке, начала формироваться картинка, становившаяся все отчетливей и ярче с каждой минутой.
– Угрюмый он какой-то, – Кощей рассматривал инспектора, – да и тощий! Пожалуй, даже худее чем я.