Отель
Шрифт:
– Смотрите, кого я вам привел! – Рэбидж втянул в номер борзую. – Круто, да! А говорили, что тут медведи по улицам уже не ходят!
– Это что, типа медведь?! – визгливым голосом поинтересовалась какая-то лысая девица и захохотала, упав на постель и задрыгав ногами.
Да и постелью то, на что она упала, назвать было довольно трудно. Если бы Наташа заглянула в этот номер, то все, что натворила Дуся в своем, показалось бы ей просто идеальным порядком.
Здесь все было залито пивом. Буквально все – шторы, пол, цветы, телевизор, кресла, диван. Народу набилось человек пятнадцать, и все были такие пьяные, такие
– Оба-на, смотрите, она тоже обкумарилась! – захохотал Рэбидж и зачем-то разорвал на себе рубашку. – Это панковская собака! Это настоящая панковская собака!
– Отсохни, вонючка! Это никакая не панковская собака! – закричал зеленоволосый негр лет шестидесяти и тоже разорвал на себе майку.
– Не панковская! Не панковская! – закричали все и вдруг начали рвать на себе одежду.
Дуся за неимением майки решила порвать чью-то кожаную куртку. Это всем очень понравилось. Стали дружно аплодировать, опять поливать ее пивом и улюлюкать. Только Рэбидж надулся, ушел в угол и уселся там на какую-то спящую девицу. Видно, ему не очень понравилось заявление друзей, что собака все же не панковская.
Дуся была вне себя от восторга. Ее хватали за хвост, намазывали ей морду кремом, к тому же она умудрилась оторвать от куртки рукав и теперь трепала его, отчаянно вертя головой.
– Заткнитесь, бакланы! – вдруг закричал Рэбидж и вскочил с девицы. – Сделаем из нее панковскую собаку!
– Сделаем панковскую собаку! Панковскую собаку! Сделаем из нее панковскую! – обрадовались все еще больше, хотя больше, казалось бы, уже некуда.
И Дуся еще громче залаяла от восторга, подпрыгивая чуть ли не под потолок…
– Ну вот, кажется, все. – Наташа выключила пылесос и устало вздохнула. – Более-менее чисто.
– Ну тогда пошли, пока хозяйка не вернулась. – Дина стянула резиновые перчатки и принялась загружать тележку пластиковыми бутылками со всевозможными моющими средствами. – Не забудь только пса выпустить.
– А может, его там оставить? – Наташа с трудом водрузила на тележку тяжеленный моющий пылесос. – Пусть сидит, пока хозяйка не придет.
– А если потоп устроит? Нет, лучше выпустить.
Наташа открыла дверь в ванную и сказала:
– Ну выходи. Ой, а где она?
– Под раковиной посмотри! – засмеялась из комнаты Дина.
– Ты знаешь, а ее тут нет… – Наташа огляделась по сторонам и тут заметила, что дверь в коридор открыта. И вдруг почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.
– Дина… – тихо позвала она. – Дина, поди сюда.
– Ну чего тебе? – Дина выглянула из комнаты.
– Дина, а она ушла, – прошептала Наташа, побледнев, как лист бумаги.
– Куда ушла?
– В дверь…
Давно Наташа так не бегала. Последний раз это было в институте, сдавала зачет по физкультуре. А теперь носилась по этажам, заглядывая в каждый угол, в каждый туалет и стараясь при этом не попасться на глаза начальству. И все время бормотала под нос:
– Только бы пронесло… Только бы пронесло…
А если она убежала на улицу? Хотя нет, не могла, двери на лестницу заперты, а лифтом она пользоваться не умеет. А если умеет? Чушь какая, не может такого быть… Значит, зашла к кому-нибудь в номер. Ну конечно, в гости. Здравствуйте, я ваша соседка по этажу, заглянула познакомиться. Тоже чепуха. Ну где же она, где же?..
Наконец, увидев Дусю, Наташа сначала подумала, что это какая-то другая собака, что это вообще не собака, и пробежала было мимо. Только потом сообразила, что других собак на этом этаже быть не может.
– Это т-ты? – Наташа боялась поверить своим глазам. – Что с тобой случилось?
Дуся сидела у своей двери, смотрела на Наташу веселыми глазами и радостно виляла хвостом. Одно ухо у нее было синего цвета, второе оранжевое. Хвост был зеленым, лапы какими-то малиновыми, а один бок вообще в полоску.
Наташа тихонько опустилась на пол рядом с собакой и заплакала…
Глава 28
С 10 до 11 часов утра
– Господин Ставцов, вы великолепно знаете, это не моя проблема. Мне, конечно, понятно, что вы так болеете за своих подчиненных. Но в конце концов научитесь принимать самостоятельные решения. Эта дама провинилась? Провинилась. Значит, ее надо уволить. Все.
Пайпс повесила трубку и закурила. Есть женщины, которым идет курить. Да-да, именно идет. Как правило, женщины, закурившие в ранней молодости ради кавалера, ради самоутверждения, дабы насолить взрослым или просто чтобы не отличаться в компании, в которой варятся, – так до старости и не могут избавиться от усвоенного ранее тона и манеры поведения. Общение с сигаретой для женщины, начавшей курить в зрелом возрасте, – это целый ритуал, в который вкладывается масса положительных эмоций, так как само начало было осознанно.
В верхнем ящике стола в сафьяновой коробке у нее лежало три мундштука. Наборный янтарный – для особо торжественных случаев. Она возьмет его на заседание акционеров. Она его не любила. Да, дорого. Ну и что? Утверждали, что он как-то по особенному мерцает. Она этого не замечала. И исходящего тепла не ощущала. Второй был прост. Его подарил отец, когда узнал, что дочь закурила. Орех был из Монтаны, а делал мундштук сам Пайпс еще мальчишкой. Сделал и не курил из него никогда.
Третий подарил Ахмат. Этот был из неизвестного материала. Наборный. Середина выполнена из стекла, сваренного таким образом, что внутри виднелся миниатюрный розовый бутон из золотой стружки.
Пайпс взяла ореховый. Так уж сложилось, что она принимала решения, всегда уединяясь, и непременно с этим мундштуком. Она налила себе капельку джина и щедро накидала в бокал льда. На столе лежала красная бархатная папка. В ней находились диаграммы, таблицы и тезисы будущего выступления перед акционерами. Чарли не любила писать, но в данном случае не могла позволить сбить себя с толку случайной репликой.
«По итогам прошлого сезона на каждый вложенный акционерами рубль мы получили условной прибыли шесть процентов. Это очень высокий процент, если учесть экономическую и политическую ситуацию в стране. Реинвестировав эти деньги в полном объеме, а не частично, как это практикуется в России повсеместно, при условии неизменности курса правительства и Центробанка, в следующем году цифра может вырасти до семи…»