Отель
Шрифт:
– Девочка семи лет. – Увидев их потрясенные лица, он продолжал: – Она шла с матерью. Мать сейчас в больнице. А девочка умерла сразу. Те, кто был в машине, наверняка это знали, но предпочли удрать. Сволочи! – сквозь зубы добавил он.
– А удастся их найти?
– Найдем. – Полицейский насупясь кивнул на людей за барьером. – Наши парни знают свое дело, а эта история здорово их обозлила. К тому же на дороге валяются стекла – значит, на машине осталась отметина.
Сзади приближались огни какой-то машины, и полицейский махнул рукой, давая понять, что Питеру с Кристиной пора ехать
Кристина медленно тронула с места; они молча объехали отгороженную часть шоссе, потом регулировщик махнул им, и они вернулись на свою полосу. Где-то в мозгу Питера сверлила мысль – даже не мысль, а что-то подсознательное, не дававшее ему покоя. По-видимому, его просто взволновал этот несчастный случай, как бывает, когда вдруг сталкиваешься с трагедией, и все же что-то смутное, непонятное мучило его. Из этого состояния Питера вывел голос Кристины, вдруг объявивший:
– Подъезжаем.
Они свернули с Елисейских полей на Прентисс-авеню. Еще через некоторое время машина повернула направо, затем налево и остановилась на специальной площадке, отведенной для машин возле современного трехэтажного дома.
– Если ничего другого не подыщу себе, – весело заметил Питер, – вернусь к своей прежней профессии – стану барменом.
Он сидел в гостиной у Кристины, где преобладали голубые и мягкие зеленые тона, и готовил коктейли, а из соседней кухни доносились звуки разбиваемой яичной скорлупы.
– Вы, значит, и этим занимались?
– Недолго. – Он отмерил три унции пшеничного виски, разделил на две порции, достал тоники «Ангостура» и «Пейшо». – Когда-нибудь я вам об этом расскажу. – Немного подумав, он еще добавил виски, аккуратно вытер носовым платком капли, упавшие на голубой, как веджвудский фарфор, ковер.
Затем он выпрямился и окинул взглядом уютную комнату, где цвет мебели так приятно сочетался с обивкой: софа во французском провинциальном стиле, обтянутая гобеленом с растительным орнаментом белых, голубых и зеленых тонов; два хепплуайтских кресла у комода с мраморной доской, сервант, инкрустированный красным деревом, возле которого он смешивал коктейли. На стенах – гравюры, изображающие пейзажи Луизианы, и современная картина в духе импрессионизма. Все это делало комнату теплой, веселой – совсем как сама Кристина, подумал он. Вот только громоздкие каминные часы на серванте выбивались из общего стиля. Эти часы, тикавшие очень тихо, несомненно, принадлежали викторианской эпохе – с причудливыми бронзовыми завитушками и старым циферблатом в пятнах сырости. Питер с любопытством принялся их рассматривать. Затем понес коктейли на кухню.
Когда он вошел, Кристина выливала взбитые яйца на тихо потрескивающую сковороду.
– Еще три минуты, и все будет готово.
Он протянул ей стакан, они чокнулись.
– Не забывайте, что вас ждет мой омлет, – сказала Кристина. – Он уже готов.
Омлет оказался таким, как она и предсказывала, – легким, воздушным, с зеленью.
– Настоящий омлет, – сказал Питер, – только редко такие получаются.
– А еще я умею варить яйца.
Он весело отмахнулся:
– Это уже на следующий завтрак.
Покончив с едой, они вернулись в гостиную, и Питер приготовил
Они сели с Кристиной на софу.
– У меня такое чувство, – заметил он, указывая на нелепые часы, – будто они разглядывают меня и укоризненно отбивают время.
– Возможно, – сказала Кристина. – Это часы моего отца. Они стояли у него в кабинете, где он принимал пациентов. Это единственная вещь, которую я сохранила.
Воцарилось молчание. Как-то однажды Кристина деловито, подробно рассказала Питеру об авиационной катастрофе в Висконсине.
– После того как это случилось, вы, наверно, чувствовали себя отчаянно одинокой, – мягко сказал он.
– Мне хотелось умереть, – просто ответила она. – Хотя, конечно, все сглаживается через какое-то время.
– Через какое же?
На лице ее мелькнула и тут же погасла улыбка.
– Душевные раны заживают быстро. Эту рану – я имею в виду желание умереть – затянуло через неделю или две.
– А что было после?
– Я переехала в Новый Орлеан и постаралась взять себя в руки, заставить себя не думать. Это было трудно и, по мере того как шли дни, удавалось все меньше. Я знала, что должна чем-то заняться, но чем и где?
Она замолчала.
– Продолжайте же, – сказал Питер.
– Какое-то время я обдумывала, не возвратиться ли мне в университет, потом решила не делать этого. Получить диплом искусствоведа только ради диплома – стоит ли стараться? А эта профессия показалась мне вдруг неинтересной.
– Я вас прекрасно понимаю.
Кристина задумчиво потягивала из своего стакана. Глядя на ее правильно очерченное лицо с волевым подбородком, Питер всеми своими порами чувствовал, какое от нее исходит спокойствие и самообладание.
– Словом, однажды, – продолжала Кристина, – проходя по Каронделет, я увидела объявление, гласившее: «Секретарская школа». И подумала: вот что мне нужно! Я там немного получусь, а потом поступлю на службу, где буду занята с утра до вечера. А именно это мне и требовалось.
– Как же вы попали в «Сент-Грегори»?
– Я остановилась там по приезде из Висконсина. Как-то утром вместе с завтраком мне подали местную газету «Таймс-Пикайюн», и там в разделе найма я увидела объявление, что директору отеля нужен личный секретарь. Было еще очень рано, но я подумала: приду первой и подожду. В те времена Уоррен Трент являлся на работу раньше всех. Но я уже сидела в приемной, когда он пришел.
– И он вас сразу нанял?
– Не совсем так. По сути дела, он меня вообще не нанимал. Просто, как только У. Т. выяснил, зачем я пришла, он вызвал меня и начал диктовать письмо, а потом отдал кучу распоряжений для передачи служащим отеля. К тому времени, когда явились другие претендентки, я уже работала несколько часов и самолично отвечала, что место занято.
– Да, это вполне в духе нашего старика, – хмыкнул Питер.
– Он бы, наверное, так и не узнал, кто я, если бы дня через три я не оставила на его столе записку. По-моему, я там написала что-то вроде: «Меня зовут Кристина Фрэнсис» и указала, какое жалованье хотела бы получать. Записка вернулась ко мне без комментариев – она была просто завизирована, и все.