Отголоски судьбы
Шрифт:
Ты не можешь остаться с ними.
Дим. Дииим! Дим!!!
Нахлынула боль. Он снова почувствовал холод камней, идущий отовсюду и вкус крови во рту.
Аурино! Это его голос он слышал, это он звал. Димостэнис резко повернулся к другу, но тот все так же был без сознания. Удивляться времени не было.
— АААААААА! — Дим изо всех сил рванул нить, которую держал, и она легко разъехалась под его пальцами. Кровь уже заливала глаза, казалось, она была везде — проступала сквозь кожу, текла из носа, из ушей, изо рта, он весь сочился кровью. Так же, как и искрами, которые плясали по нему, образуя защитную ауру серебристого цвета. Он изумленно смотрел
Длинные коридоры дворца были пусты. Если, конечно, не считать стражей безмолвно застывших у покоев его величества и прислужников деловито перемещающихся туда-сюда. Димостэнис завернул в небольшой зал, в котором всегда стояли бокалы с водой и холодными травяными напитками. Здесь обычно собирались девицы, якобы поболтать друг с другом, на самом же деле, еще раз покрасоваться перед императором, когда тот будет идти из своих покоев. Вымерли что ли все? Что происходит?
И только когда вышел на открытый балкон, с которого открывался вид на большой парк с фонтанами, понял, в чем дело. Вернее, вспомнил. Вторая часть праздника — открытие летнего дворцового сада, который будет цвести и ублажать своим видом императора и его придворных весь есень и до конца варны[1]. Каждый ар садовничие после сезона дождей приводят сад в порядок, подстригают газоны, высаживают новые деревья, убирают старые или пострадавшие во время ливней, рассаживают клумбы с цветами.
По традиции в сад первым должен войти император, а потом он открыт для любого желающего. Там расставляются скамейки, беседки, площадки для игр и все обитатели дворца переходят из темных и надоевших за два минора дождей стен в сад на свежий воздух. Правда, когда наступает невыносимое пекло хэлла, все стараются вернуться назад под сень более гостеприимных стен. Однако это напрямую зависело от императора. Насколько он переносил жару в тот или иной день
Спустившись по лестнице, уже у самого выхода в парк Димостэнис столкнулся с девицей одиноко стоящей возле одной из колонн. Услышав шаги, девушка повернулась и слегка улыбнулась.
— Доброго вам дня, сэй.
— Приветствую, сэя, — он слегка склонил голову, отмечая, что видит ее впервые. Именно это обстоятельство, вкупе с золотыми локонами незнакомки, дало ему полное представление, с кем он имел честь столкнуться. Все кровные представители Дома Дайонте были рыжими: от огненно-горящих шевелюр до волос цвета спелой пшеницы.
Ему сегодня несказанно везло с этим семейством!
В отличие от многих придворных красоток, соревнующихся в вычурности причесок и обилии драгоценностей, ее волосы были заплетены в косы и украшены живыми лилиями. Так же как и ее платье золотистого цвета, начиная от высокого воротника, застегнутого на все пуговицы, по традиции империи, до широкой легкой юбки, струящейся по ногам. У нее были желтые глаза с едва заметными вкраплениями золотистого цвета, аккуратный чуть вздернутый носик, слегка припухлые губы и россыпь веснушек по всему лицу.
Довольно-таки милая.
Подумать большее о какой-либо придворной девице было выше его сил.
Еще Димостэнис никак не мог увидеть ее дара. Он непроизвольно поднес руку к шее. Удружил его величество!
— Вы себя плохо чувствуете? — она по-своему истолковала его движение. И сделала несколько небольших шагов, приблизившись к нему.
— Думаю, что со своим самочувствием я разберусь сам, — резко ответил Дим, помрачнев еще больше. Это Талал ее натравил?
По милому личику скользнула тень обиды. Однако она по-прежнему стояла на самой границе дозволенности, словно чего-то ожидая от него.
— Я думала вы другой.
— Разве я давал вам повод хоть как-то обо мне думать? — этот нелепый разговор выводил его из себя все больше. Он и сам не понимал почему. То ли потому что она была Дайонте, то ли ему надо было хоть на ком-нибудь выплеснуться.
— Вы всегда такой грубый или у вас сегодня ночь не задалась? — девушка бросила на него уничтожающий взгляд и наконец отошла.
Ха! После раунда с ее отцом, это было даже забавно.
— А вы всегда интересуетесь тем, как проводят ночи незнакомые вам мужчины?
— Только когда они ведут себя как неотесанные мужланы! Пытаюсь понять причины!
Даже с вздернутым к верху носом, она едва доходила ему до подбородка.
Димостэнис прикусил губу.
— О! Сэя! Я могу искупить свою вину перед вами.
— ?
— Дать вам совет, — он поклонился, соблюдая все правила придворного этикета. — Вы ведь недавно прибыли ко двору. И не совсем правильно выбрали место.
Она непонимающе нахмурилась.
— Для чего вы здесь стоите одна? Когда, посмотрите, — Дим кивнул в сторону придворных, собравшихся у входа в парк, — все ждут его величество именно там.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что коридоры дворца длины и извилисты и император может пойти любым путем и совсем необязательно тем, где находитесь вы. Вы рискуете его пропустить.
Она вспыхнула, веснушки на ее лице словно налились огнем.
— Вы ревнуете, сэй?
— Кого? — не понял он.
— Его величество! — отрезала девушка. — Пусть я и не так давно прибыла ко двору, но даже я знаю, что вы всегда с ним вдвоем. Может, вы боитесь, что кто-то займет ваше место? И вы останетесь не у дел?
Дим задохнулся. Открыл было рот, чтобы достойно ответить, когда сзади послышались хлопки. Все еще оглушенный ошейником бессилия, он не смог почувствовать приближение Аурино. Настроение, которое и без такого досадного промаха трепыхалось в предсмертных конвульсиях, приказало долго жить, оставив своего хозяина один на один разбираться с рыжеволосой пигалицей и подоспевшим к ней подкреплением.
— Браво, сэя! Рад снова вас видеть! Вас обижают? — император, который явно не остыл за столь короткий срок, был не прочь еще раз наказать главного советника за недавние проступки.
— Ваше величество, — Димостэнис весь подобрался. Отступать с поля боя, не дав последнего сражения, он не собирался, — может, вы выделите для прекрасных сэй отдельные коридоры? Тогда их утонченно-возвышенные натуры будут лишены возможности каждый день сталкиваться с грубостью и неучтивостью недостойных их неотесанных мужланов.
Девушка вздернула верх подбородок.
— Еще лучше, ваше величество, построить отдельные обители. Где будут врачевать от хамства, дурного воспитания и, — она смерила главного советника взглядом с головы до ног, нарочито презрительно скривив губы, — плохого настроения. А лекарством станут обучение хорошим манерам и развитие положительных качеств. И полное изолирование от общества!