Отказ не принимается
Шрифт:
Но мне плевать. Я в курсе, что предвещает топот маленьких ножек, поэтому я молниеносно дергаю на себя простынь, закрывая все то, что никому в этой спальне видеть не положено.
Мгновение, и мелкий взбирается на кровать.
– Мам, ты говорила, что только совсем маленькие спят с мамами, а взрослые спят отдельно! – возмущается ребенок, прочухавший, что его обманули. – Я опять могу с тобой спать?
Тимка внаглую переползает через Воронцова, который все еще молча сверлит меня злым взглядом, но уйти не спешит. Он еще на что-то надеется? Наивный.
–
Говорю Тимошке, а сама смотрю на Виктора.
Неописуемое удовольствие видеть, как его разбирает досада.
А нечего! Я вообще не понимаю, как я могла допустить то, что происходило пять минут назад. Услышав Тимку, я сразу пришла в себя, а что это было такое до его появления… Помутнение разума какое-то. Это все последствия снотворного и простуды.
Хотя, удивительное дело, Екатерина была права, сегодня я чувствую себя вполне сносно. И горло не першит, и нос дышит. То ли сауна помогла, то ли чай с лимоном, то ли грелка во весь рост…
Это не важно. Важно то, что Тимошка появляется не один.
От дверей доносится голосок Эстель:
– А почему вы вместе спите? – и подозрений в этом голосе тьма. Я высовываюсь из-за плеча Воронцова, чтобы посмотреть на юного лейтенанта Коломбо, и встречаю тот самый прищур.
Я лягаю папашу, чтобы он сам объяснял дочери, как так вышло.
Тем временем Тимка окончательно гнездится между мной и Виктором, поглядывая на того неодобрительно. Воронцов переходит к устным коммуникациям только после того, как мелкий нечаянно задевает его по голове мусоровозом, без которого он никуда.
– Заходить без стука невежливо, – шипит он, потирая ушиб. – Надо стучать. И запирать двери.
Это уже мне.
Я только целую ребенка в щечку. Мой герой.
Не выдержав того, что основное внимание уделяется Тиму, Тиль тоже присоединяется к нам. Вместе с зайцем. И влезает тоже между отцом и Тимкой, окончательно отодвигая Воронцова от меня, отчего мне становится легче дышать.
– Доброе утро, – глядя исподлобья, надувается ревнивая Тиль.
До Виктора доходит, что ему обламывается абсолютно все. А еще, что я об этом совершенно не жалею. Смотрит на меня так, будто укусить хочет, но, увы.
В виду отсутствия перспектив, ему ничего не остается кроме как встать с кровати.
Ф-фух. Еще один повод для облегчения. На нем боксеры. То есть Воронцов хотя бы не лег ко мне в постель совсем без одежды.
– Варвара, нам нужно поговорить! – и поводит голыми плечами.
Я возмущенно смотрю на то, что обтягивает ткань боксеров, и радуюсь, что конкретно сейчас Тиль занята зайцем.
– Определенно не прямо сейчас! – указываю я взглядом на внушительную выпуклость.
У него даже кулаки сжимаются.
– После завтрака у меня! – повернувшись ко мне и детям тылом, рявкает Воронцов и исчезает за смежной дверью.
Нам точно нужно поговорить. С этим я совершенно согласна.
Мне нужны объяснения.
И гарантии,
Или нам не по пути.
Однако, когда я наконец выпроваживаю детей и привожу себя в порядок, весь мой боевой задор улетучивается. Я уже не такая смелая, он же…
Видел меня голой!
Щупает с самой первой встречи. Безнаказанно! Он неизвестно, что он видел ночью. И это его «зря сдерживался» меня совершенно не успокаивает, потому что со сдержанностью у Воронцова суровый напряг, и что он понимает под этим словом, одному богу известно.
Представив, как Виктор ночью пришел ко мне, я снова краснею. А при воспоминании о его взгляде, когда он стаскивал с меня простынь, приходит совершенно однозначное волнение. В животе холодеет, а потом сжимается. Колени слабеют, и, не доверяя им, я плюхаюсь на кровать, хотя уже собираюсь идти на завтрак.
Все-таки он слишком мужчина.
Это никак не меняет моего решения не сдаваться и после сегодняшнего грядущего разговора поставить вопрос ребром, но внезапно я понимаю, что мне жаль, что Воронцов такой как есть.
И неожиданно на него за это злюсь.
Ну вот только я изменила свое мнение о нем в лучшую сторону, как он опять все испортил. И это только говорит о том, что первое впечатление о нем было верным.
Мне Виктор не подходит ни для чего. Это понимаю я, это понимает он.
И все равно прет напролом.
Удачно накрутив себя, я перестаю смущаться идиотской ситуации, но, увы, ненадолго.
За завтраком Виктор, словно испытывая мое терпение, постоянно провоцирует меня, говоря двусмысленности и странные комплименты. Похоже, он тоже не в духе. Утренний облом доставил ему физический дискомфорт и нанес удар по самолюбию, но это уже слишком. К тому моменту, как завтрак заканчивается, я снова киплю.
– Варвара, у нас с вами остался незавершенный разговор, – напоминает Воронцов, отставляя чашку. – Екатерина, присмотрите за детьми…
– А ты опять с Варей спать будешь? – уточняет Эстель, и я готова провалиться сквозь землю. Екатерина закашливается и прячет лицо за салфеткой.
– Я бы с удовольствием, Тиль, – серьезно отвечает Воронцов.
– Виктор Андреевич! – хватаю я ртом воздух.
– Через десять минут жду тебя в кабинете.
Я смотрю ему вслед, и мне страшно идти. От утреннего Воронцова будто кругами расходится агрессивная энергия… и немного возбуждающая. Может, смыться прямо сейчас?
Нет. Бояться нечего. Мы взрослые люди. Договоримся.
Но, кажется, я ошибаюсь, потому что, выходя, Виктор бросает:
– Я вчера не успел вручить подарок тебе. Надо примерить.
Глава 26
Через десять минут я стою на пороге спальни Воронцова.
Не зная, что от него ожидать, я не тороплюсь закрывать дверь и проходить глубже.
Сердитый Виктор стоит спиной к окну в ореоле падающего света, смотрит прямо на меня и выглядит очень внушительно.