Отклонение от ноpмы (Хризалиды)
Шрифт:
– Это я его стукнула!
– с гордостью воскликнула она.
– Как ты думаешь, он умер?
Стукнула она его здорово. Он лежал без движения с побелевшим лицом, залитым кровью, однако было слышно его хриплое, прерывистое дыхание, так что она его не убила.
– О Господи!
– вдруг всхлипнула Софи и выронила камень из рук.
Мы посмотрели на Алана, потом друг на друга. И у нее, и у меня было естественное желание как-то помочь лежащему на песке парню. Но мы очень боялись.
– Никто и никогда не должен узнать об этом!
– множество
– Никто и никогда!
Парень, лежавший у наших ног, знал это. Страх сковал нас намертво, страх этот мешал нам подойти к Алану ближе и попробовать привести его в чувство.
Наконец я поднялся на ноги, взял Софи за руку и твердо сказал:
– Пошли.
Джон Уэндер внимательно слушал наш торопливый, сбивчивый рассказ.
– Вы уверены, что он видел? Может быть, он просто заинтересовался Софи, потому что никогда раньше ее здесь не встречал?
– Нет, - твердо ответил я.
– Он видел след.
– Понимаю, - кивнул Уэндер. Меня поразило его спокойное и задумчивое лицо. Он внимательно посмотрел на нас обоих: на расширенные от страха и возбужденные глаза Софи, на мою заляпанную грязью, в ссадинах и кровоподтеках физиономию. Потом перевел взгляд на жену.
– Боюсь, _э_т_о_ случилось, родная, - мягко сказал он.
– Джонни...
– миссис Уэндер побледнела, руки ее беспомощно опустились.
– Мне очень жаль, Мэри, но это так, ты знаешь. Мы всегда знали, что когда-нибудь это произойдет. Слава богу, что все случилось, когда я здесь. Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться?
– Очень мало, Джонни. Ты... ты прав, я всегда... всегда ждала этого и всегда была наготове.
– Ну что ж, надо торопиться, - Джон Уэндер встал и подошел к жене. Наклонившись, он обнял ее и бережно поцеловал. Слезы навернулись ей на глаза.
– Ох, Джонни... Ты... ты всегда был так добр ко мне! Ты никогда, ни словом... ни в чем не упрекнул меня за то горе, которое я принесла тебе!..
Он закрыл ей рот своими губами, и несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга, а потом оба перевели взгляд на Софи. К миссис Уэндер вернулась ее обычная ласковая улыбка. Она быстро накрыла на стол.
– Скоренько умойтесь оба и садитесь есть, - сказала она нам.
– И поешьте как следует, ничего не оставляйте.
Умыв лицо и кое-как приведя себя в порядок, я взглянул на миссис Уэндер и неожиданно для себя задал вопрос, который уже давно вертелся у меня на языке:
– Миссис Уэндер, - спросил я, - если все дело только в пальцах... Почему вы не могли отрезать по одному у нее на каждой ступне? Когда она была еще совсем маленькой? Ведь тогда ей было не так уж больно, и никто не догадался бы, что... что их больше? А?
– Нет, Дэви, - вздохнула миссис Уэндер.
– Остались бы следы, люди заметили бы их и рано или поздно докопались бы до правды... Ешьте, ешьте скорее!
– заторопилась она и быстро вышла из комнаты.
– Мы уезжаем, - шепнула мне Софи, когда мы доедали пирог.
– Уезжаете?
– растерянно переспросил я.
Она кивнула.
– Мама давно говорила, что мы должны будем уехать, если кто-нибудь увидит это. Мы хотели уехать еще тогда... Ну, когда ты увидел...
– Как это?..
– до меня только сейчас дошел смысл сказанного.
– Вы уезжаете насовсем? Чтобы никогда уже сюда не вернуться?
– Да. Наверно, так, - грустно подтвердила Софи.
Я был очень голоден, но после этих слов мне расхотелось есть. Я сидел и тупо разламывал на тарелке пирог, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из соседней комнаты. Теперь я знал, что там происходит. Я посмотрел через стол на Софи. В горле у меня застрял какой-то ком, который я никак не мог проглотить, и мне с трудом удалось выдавить из себя лишь одно слово.
– Куда?..
– хрипло спросил я.
– Не знаю. Наверно, далеко, - тихо сказала Софи.
Мы сидели друг против друга, Софи тихонько всхлипывала, дожевывая пирог, а я все никак не мог проглотить комок, застрявший у меня в горле. Все вокруг казалось мне каким-то пустым, бессмысленным, я чувствовал, что теперь все уже никогда не будет таким, как раньше. Все... Чувство это охватило меня с такой силой, что я с трудом удерживал слезы.
Миссис Уэндер внесла в комнату несколько узлов и корзин. Как сквозь пелену я видел, что она сложила их возле двери и вышла. Потом она вновь появилась и увела с собой Софи. Вошел Джон Уэндер с узлами и свертками. Когда он сложил их у двери и повернулся, чтобы уйти, я вскочил и побежал вслед за ним. Во дворе стояла пара лошадей с поклажей, и я удивился, что их не впрягли в повозку. Когда я спросил об этом мистера Уэндера, он покачал головой.
– С повозкой, Дэви, можно ехать только по дороге, а на лошадях скачи, куда хочешь.
Глядя, как он привязывает тюки к седлам, я неожиданно для себя набрался храбрости и выпалил:
– Мистер Уэндер! А вы... Вы не могли бы взять с собой меня?!
Он на мгновение замер, потом обернулся, несколько секунд мы смотрели друг на друга, и он медленно, с горечью покачал головой. Видя, что на глаза мои навернулись слезы, он положил мне руку на плечо и сказал:
– Зайдем в дом, Дэви.
Миссис Уэндер стояла в пустой гостиной, видимо стараясь сообразить, не оставила ли она чего-нибудь впопыхах.
– Мэри!
– окликнул ее Уэндер.
– Слушай, Мэри, он... Он хочет ехать с нами!..
Не говоря ни слова, она присела на краешек стула и протянула ко мне руки. Я подошел к ней, не в силах произнести ни звука. Она посмотрела мимо меня на мужа, и слова со стоном сорвались с ее губ:
– Джонни! Ох, Джонни! Его ужасный отец... Я боюсь его!..
Стоя рядом с ней, я отчетливо видел все ее мысли. Они были для меня гораздо понятнее, чем любые слова. Я знал, что она чувствует, знал, как страстно хочет она, чтобы я уехал с ними, и как хорошо она знает и понимает, что я не могу, не должен ехать. Я знал, каков будет ответ, еще задолго до того, как Джон Уэндер произнес первое слово.