Отклонение от ноpмы (Хризалиды)
Шрифт:
– Нет-нет, подожди. Позже... когда стемнеет.
Она не отрывала от меня своих грустных, внимательных глаз.
– Я видела, как вас привели. Тебя и девочку... И еще женщину... Кто она, Дэви?
Эти слова буквально подбросили меня, как пружина. Я попытался связаться с Розалиндой и Петрой, но не слышал в ответ ни звука. Зато Мишель сразу отозвался.
– Слава Богу, наконец-то ты очнулся, - с облегчением произнес он, чувствуя мою страшную тревогу.
– Мы все извелись... Не волнуйся, с ними все в порядке! Они обе спят. Очень устали...
–
– Говорю же, с ней все в порядке! Что с тобой?
Я рассказал ему все. Наш "разговор" занял всего несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы Софи стала с недоумением вглядываться в меня.
– Кто эта женщина, Дэви?
– повторила она.
Я объяснил, что Розалинда - моя двоюродная сестра. Софи все так же внимательно, изучающе смотрела на меня, пока я отвечал на этот вопрос, и медленно кивнула.
– Он ее хочет?
– спросила она.
– Так он сказал, - угрюмо ответил я.
– Она... она может родить ему детей, понимаешь?
– сказала Софи.
– Для чего ты мне это говоришь?
– резко спросил я.
Она помолчала.
– Ты ее любишь, - наконец сказала она, не столько спрашивая, сколько сама себе отвечая.
Слово... Опять всего лишь слово... Когда у людей все мысли о_б_щ_и_е_, когда радость и горе любого улавливаются мгновенно и ощущаются, как свои собственные... Где тогда найти слова, чтобы выразить это?.. Таких слов просто нет, для этого нужно другое... совсем другое...
– Мы... любим друг друга, - сказал я. Это было все, что я мог ей сказать.
Софи кивнула и стала безучастно обламывать сухие ветки, которые держала в руках.
– Он сейчас ушел... Туда, далеко, где они сражаются. Сейчас _о_н_а_ в безопасности.
– Она спит. Они обе спят, - сказал я.
– Откуда ты знаешь?!
Я коротко объяснил, стараясь растолковать ей все, как можно проще. Она слушала, продолжая обламывать ветки. Потом отбросила их в сторону и кивнула.
– Я помню, - задумчиво прошептала она, - еще тогда... Мама говорила мне что-то... Что будто ты понимаешь ее раньше, чем она успеет сказать... Это и есть _т_о _с_а_м_о_е_?
– Вероятно. Я думаю, у твоей матери тоже было _э_т_о_, но... очень слабое... Так что она сама даже не знала об этом... Не догадывалась...
– Наверно, это здорово, - сказала она с завистью, - все равно что иметь глаза, которые видят насквозь?..
– Да... приблизительно так, - подтвердил я, - но это очень трудно объяснить словами... Правда, иногда это может причинить и... боль.
– Быть отклонением - уже больно... Очень больно! Всегда!
– она по-прежнему сидела на корточках и разглядывала свои коричневые от загара руки.
– Если она сумеет родить ему детей, я буду ему уже не нужна... тихо выговорила она.
Хоть и было темно, я увидел, что щеки ее мокры от слез.
– Софи... милая! Ты что... любишь этого "Паука"?
– Не надо! Пожалуйста, не называй его так. Мы здесь все не такие, как... Его зовут Гордон, и он... добр со мной... Ах, Дэви, если бы у тебя было так мало в жизни хорошего, как у меня, ты бы понял, что это для меня значит! Ты никогда не поймешь, какая кошмарная пустота здесь вокруг! Я бы родила ему детей, если бы могла... Если бы я только могла!.. Скажи, зачем они делают это с нами?! Почему они не убили меня сразу? Это было бы милосердней...
Она молча плакала, не рыдая, даже не всхлипывая, просто слезы текли и текли по всему лицу. Я взял ее за руку...
Вдруг передо мной отчетливо встала картина: мужчина и женщина держатся за руки, а маленькая фигурка на лошади машет мне ручонкой... Машет, машет... А потом они все исчезают за деревьями, а я остаюсь стоять, полный горя от своей первой утраты, чувствую прикосновения детских губ на моей щеке и сжимая кусок желтой ленты с прядью темных волос в кулаке...
– Софи...
– с трудом сказал я.
– Софи, послушай меня. Этого не будет, слышишь?! С Розалиндой у него ничего не выйдет! Я _з_н_а_ю_ это, понимаешь?!
Она подняла на меня глаза.
– Как ты можешь _з_н_а_т_ь_ такое про... другого? Ты просто... Тебе просто _х_о_ч_е_т_с_я_ так думать...
– Да нет же, Софи! Я _з_н_а_ю_! Мы с тобой тоже можем знать друг про друга не так уж мало, но с Розалиндой все совсем иначе... Ну, это трудно объяснить словами. Это... часть того, о чем мы сейчас говорили. Когда думают _в_м_е_с_т_е_, понимаешь?
Она смотрела на меня с сомнением.
– Это правда? Я никак не могу понять...
– Тебе трудно понять, я знаю. Но поверь мне, это правда! Я могу чувствовать и точно _з_н_а_т_ь_, что чувствует она к этому па... к этому человеку.
Она смотрела на меня теперь почти с ужасом.
– А ты...
– неуверенно начала она, - ты можешь _в_и_д_е_т_ь_ то, что я... сейчас думаю?
– Не больше, чем ты можешь видеть, о чем думаю я, - я понял, чего она испугалась.
– Пойми... это не... Ну, не как подглядывание, а вроде р_а_з_г_о_в_о_р_а_... Ты просто можешь разговаривать, только не словами, а мыслями... Можешь передавать, но можешь и не передавать их, если не хочешь... Если они касаются только тебя... Понимаешь?
Ей объяснить все это было гораздо труднее, чем в свое время Акселю, но я старался выбирать самые простые и понятные слова. Вдруг я сообразил, что уже почти не вижу ее лица. Стало совсем темно.
– Уже стемнело, Софи...
– сказал я.
– Да, теперь мы можем идти. Только осторожно, - предупредила она. Ты можешь двигаться? Это совсем рядом.
Я с трудом поднялся на ноги, все еще чувствуя сильную боль во всем теле. Голова кружилась, но идти я, кажется, мог. Софи видела в темноте лучше меня - она взяла меня за руку, и мы медленно двинулись вперед, стараясь держаться вблизи деревьев. Слева я различал огоньки костров и понял, что мы идем по самому краю поселка. Когда мы дошли до низкого утеса, Софи остановилась и положила мою руку на лестницу из веток, которую я увидел лишь после того, как дотронулся до нее.