Откровение А4. фильм в виде книги
Шрифт:
– И даже больше, чем мы можем предположить, – подхватил он… «Ой, какая милая идиллия! Кто бы мог подумать? Тут не хватает постельной гейской сцены на столе», подумалось мне.
– Так получается, что Игорь Игоревич, если он всё контролирует, вроде как олигарх. Так получается?.. – предположил я.
– Что значит получается? Наш Игорь Игоревич и есть самый реальный олигарх. Просто это вслух не произносится. Если уж и есть на свете олигарх, то он, повторяю для тех, кто не понял, самый что ни на есть реальный олигарх. А все остальные – это так, шушера всякая, – сказал Семён громко, как будто здесь сидели слушатели, а он был лектором всезнающим. – Вот конкретно у меня денег больше, чем у любого нашего отечественного, да и любого другого, олигарха. Знаешь, почему? Потому, что у меня на карточке все деньги… вообще все. Но, насколько я знаю, Игорь сам не очень одобряет большие корпорации с монополистическим уклоном.
«Майкрософт» решили разделить…
– Как? Разве это не антимонопольный комитет разделил?
– Я тебя умоляю… комитет… Это Игорь всё. Пусть все так и думают, что что-то от каких-то комитетов может зависеть. Игорь – это наше всё… – выдал тайну Семён.
– Но, с другой стороны, являясь всем, монополистом всего, Игорь не любит монополизм? Неувязочка получается…
– Пофигу твои неувязочки. От этого никуда не денешься. Он говорит, что вынужден сам всем рулить здесь, через подставных лиц, иначе всё ещё хуже будет. Если кто-то один разумный рулить всем не будет, то следующие две тысячи лет будут такими же. Этого допустить нельзя… Да и «Майкрософт», собственно, это типа бога в компьютерном мире… – Семён подошёл к окну, мне опять показалось, что он собирается выпустить пар. Но он, помолчав немного, обернулся ко мне и неожиданно спросил:
– Это правда, А Четыре, что у тебя ненаписанная книга есть?
– Какая книга? – не понял я.
– Ладно, проехали, – странно отреагировал Семён, решив не объяснять мне, в чём собственно его вопрос.
Зазвонил телефон, Семён поднял трубку и передал мне, что Игорь просит зайти. Войдя в кабинет шефа, я застал его сидящим на столе, разбирающим груду бумаг.
Я многому учился у него. Его естественность принимала разные неожиданные формы, сейчас – форму мальчишеской развязности, отягощённой жизненным опытом сорокалетнего человека. Не многие способны быть естественными в различных жизненных ситуациях. Редко люди ведут себя так, как хотят. Чаще мы ведём себя так, как хотят или ждут от нас окружающие. Наверное, естественность приходит со временем, с другой стороны, это или есть в тебе, или нет. В Игоре это есть, и это радует, и этому можно учиться у него.
– Как тебе работается? – спросил Игорь и, не глядя, бросил мятый шарик бумаги в угол.
– У меня нет пока ощущения, что я работаю. Вникаю. Перевариваю. Учусь, пытаюсь понять, какая моя роль во всём этом.
– Это всё позже. Как вообще дела у тебя?
– Всё нормально… что конкретно интересует? – уточнил я.
– Держи, это кредитная карточка, на ней деньги, их там столько, сколько надо, – Игорь протянул мне кредитку.
– Вот интересненько, а кто знает, сколько мне надо? – спросил я, опуская карту в карман.
– Ты сам знаешь. У меня тут зарплат нет. Мне надо, чтобы мои сотрудники про деньги не думали, а думали про дело. Я вообще считаю для себя не очень привлекательным говорить про деньги. У всех, кто со мной работает, такие карточки с неограниченным кредитом. Мы тут не бизнесом занимаемся, а делом. Карьеру здесь делать не надо. Достойному человеку… вернее, тому, кому надо, не обязательно всю жизнь тратить на зарабатывание денег и на карьеру. Жизнь – крутая штука, а большинство тратит её именно на это. Живут, работают, делают карьеру свою несчастную. Не понимают, что достаточно осознать своё реальное место, понять, где ты нужен, и оказаться в нужное время, в нужном месте, с правильными людьми. Мне представляется, что когда человек понимает, что он дерьмо, его тянет к росту в социуме, а социум – это отхожее место. Каждое утро человек просыпается, понимает, что он ботва, потом идёт на работу, прогибается, его переваривают, и к концу дня, придя домой, он понимает, что его переработали и он опять дерьмо. Но ему хочется вырасти благородным и стать приусадебным газоном. Его скосят, походят по нему… и наш человек всё равно понимает, что к вечеру его корова съест, и он опять в навоз превратится… и эта корова даст молоко. И потом ботва, ставшая газоном, сама хочет стать такой коровой, сама хочет давать молоко и масло… то есть ещё подняться… из грязи. Кто-то становится этой дойной коровой. И я её дою. С другой стороны, чем больше ты заработаешь, произведёшь молока, тем большее у тебя чувство независимости и свободы, но бывает так, что деньги, наоборот, ограничивают, из-за них иногда убить могут… это если ты к ним неправильно относишься… отправят на бойню. Так и получается, что деньги – это свобода, но она ограничена твоей фантазией… Мне необходимо, чтобы те, с кем я работаю, были максимально свободны в своих фантазиях и чтобы их фантазии были максимально свободны и не ограничены ничем… Человек – это химический процесс. Когда нет денег, у человека вырабатывается это понимание и ход его мыслей определённый. Когда у человека много денег, и если он понимает, что они зелёные, и если нолей много, то человек думает совсем иначе. Ход мыслей второго и его философия никогда не будут понятны первому. Ты вообще собирался поднимать финансовый вопрос?
– Я так решил, если человек, то есть ты, берёт меня с улицы, позволяет знать то, что позволяет, значит, он сам решит. Собственно, что и произошло. Могу узнать сейчас, не потом – почему я, что я для тебя? В чём ты считаешь меня достойным? Если я знаю то, что знаю, значит, я что-то, кто-то. Но этого как раз я не знаю. Напрягает меня этот факт неведения. Я не люблю напрягаться.
– Убедил, – Игорь вздохнул, посмотрел сквозь меня. Встал со стола. – Во-первых, ты не совсем с улицы. В мире много документов, бумаг и так далее. Я уже говорил. Так сложилось, что Миром правят именно те документы, которые имеют формат А4, а ты и есть А Четыре, разве не так? Ты это можешь и не знать, но это так. Мне об этом из два-дэ сообщили. Я о тебе узнал, за день до того момента, когда мы встретились… а как мы встретились!.. это что-то… Ты сам пришёл… Я предполагал, что, возможно, ты есть, но не был уверен. Потом я узнал, что ты всё-таки есть и что ты здесь. Я собирался уже людей подключить к твоему поиску… а ты на следующий день сам пришёл. Если бы всё подругому было, было бы не то, но по-другому быть не могло.
Не очень часто в жизни всё происходит так, как должно произойти, но когда это происходит, сомнений не остаётся. Тебе пока узнать и переосмыслить надо всё, потом ты сам решишь, как действовать. Ты должен почувствовать сам, когда способен принимать решения, и тогда начнёшь их принимать, это я тебе обещаю.
– Любопытно, если, например, Вася Пупкин был бы не Васей, а А Четыре или Три, не важно, он, что, тоже был бы этим форматом А4? – услышав этот пример, Игорь засмеялся.
– Ты круто формулируешь, это не всем дано. Мне нравится твой стиль. Но, несмотря на это, дело в том… – Игорь посмотрел в потолок. – Да, ты А4 не потому, что твоё имя А Четыре, а потому что ты на самом деле А4 и поэтому у тебя имя А Четыре. А Вася Пупкин, Вася – не потому, что Вася, он Вася – потому что Вася. Вася и Вася – это разные вещи, а А4 —это А Четыре, и не что другое. Это не я сейчас придумал, это так на самом деле… Ладно, на сегодня хватит…
Интересно Игорь объяснил всё это. Перед тем как уйти домой, я вернулся к Семёну уточнить один момент. Когда я зашёл, то увидел его сидящим у окна, он курил свою длинную папиросу. В воздухе стоял характерный запах.
– Я хотел один момент уточнить… Я читал, что если курить из
«Казбека», то там этот Чёрный Всадник уносит… А ты из «Богатырей» куришь… в чём прикол?
– Как в чём? – удивился Семён. – Тот чувак, что про «Казбек» написал, он не врубается… Он, наверное, траву нормальную не курил никогда или, может, «Богатырей» не видел. «Казбек» и «Беломорканал» везде продаются – это для всех. Для нормальных делают «Богатырей», я их в Манежке покупаю, к ним ещё чёрные спички прилагаются, с таким же рисунком. – Он достал из стола коробку папирос «Богатыри», кинул мне и сказал: – Смотри, видишь, там Илья Муромец на чёрном коне сидит? Он смотрит вдаль и говорит: «Широка землица Матушка русская! Хорошо-то как!» Добрыня Никитич относительно Илюхи справа, значит правый. Он на белом коне. Держится за меч и говорит:
«Да! Широка! И самое главное травы-муравушки до фига! Никому не отдадим!». А левый – Алёша Попович, ты понял? Поповский сын, значит… он левый по жизни, ему всё по фигу. Видишь, он голову склонил набок – дым выдыхает, чтоб видно не было. Он ту траву курит уже давно. У него косяк в руке – видишь, опустил её, за стременем не видно. И конь рыжий у него, к траве наклонился… их обоих прёт уже. – Я смотрел на рисунок, всё совпадало. – Открой её… там такой замут! – предложил Семён.
Я открыл коробку, внутри лежали длинные папиросы с надписью золотым: «Богатыри». – Видишь, стих внутри крышки написан? Читай. – Я прочитал:
Nа Москве кони ръжут,
трубы трубят на Коломне,
Гремят бубны в Серпухове,
стоят стяги у Дону
у великого на брези.
Бьют в колоколы вечныа
в великом Nовгороде.
Звенит слава богатырская
По всей земли Русской.