Откровения, которых не хотелось

Я знаю, что эта книга может показаться нудной, бездеятельной, напрочь лишенной развития, раскрытия, движения. Как будто снято все на внутреннюю статичную камеру, не шелохнувшуюся за все произведение. Только чувства попадали в кадр, и если не было чувства, не было ни слова, ни текста. Так и есть. Это действительно сонная и тяжелая книга. Если вы потрудитесь подумать о человеке, чье присутствие в вашей жизни проходит сквозь годы красной нитью, и всякий раз царапает, заставляя старые раны кровоточить с новой силой, вы поймете, что такое возможно.

Вопрос только

в том, что находится в фокусе, а что вынесено за пределы, что остается заблюренным и нечетким на протяжении всего повествования.

Это мысли и чувства, которые нашли отражение в своеобразной форме диалогово-контекстуального рассказа о том, как некоторые люди становятся нашем спасением и нашем бременем. О том, что чувства к ним остаются неизменными, продолжают ранить нас и не позволяют о себе забыть ни на миг. Это книга о том, как некоторые люди не могут быть вместе по неведомым, а зачастую и не имеющим значения причинам, но и быть порознь, по-настоящему не вместе, им тоже не дано.

Это больная сказка о больной девочке и больном мальчике, чьи имена ни о чем вам не скажут, чьи волосы и глаза вы не будете представлять себе, погружаясь в пучины этого текста, чьи руки не обнимут вас, но чье молчание поведает вам больше, чем самые громкие слова.

Можете начать читать текст в любом месте, с любого слова, и это будет похоже на то, как люди входят в нашу жизнь – внезапно, на полуслове, в какой-то миг, когда внутри нас ничто не предвещает беды, мы думаем свою мысль, мы едим свой суп, мы допиваем свой коктейль, стоя в темной комнате, заполненной дымом, телами и музыкой, и с этого момента, когда мы сталкиваемся с другим человеком, которому суждено прочно впечататься в нашу историю, все начинает течь по-другому, разделив жизнь на до и после, прервав естественный поток мыслей, и начав писать все другими словами, другими красками, в других тонах.

Вы можете начать читать текст с конца, и тогда эта история не покажется вам грустной, и она по-прежнему будет логически обоснованной, потому что иногда мы раскручиваем спираль памяти с того момента, который длится в настоящий миг, а потом шагами, рывками, мелкими шажками мы окунаемся в ледяную воду прошлого, иногда в нас летят камни, иногда мы встречаемся с рыбами, иногда мы любим, иногда воспоминания неточны, перескакивают с одного эпизода на другой, из будущего в прошедшее, а из прошедшего в будущее, прошедшее до того, как прошедшее стало прошедшим, а будущее сделалось сперва настоящим, а потом тоже исчезло.

Вы можете не читать текст вообще, или можете прочитать несколько обрывков/отрывков, несколько глав, пару эпизодов, чтобы сравнить их с собой, сравнить происходящее с тем, что происходит в реальности. Вам позволено требовать обратно деньги, время, настроение, если вы сочтете, что вас обманули, или возмущаться, или писать гневные комментарии, или вообще ни с чем не соглашаться, потому что вы никогда не мыслили подобными образами, и в вашей жизни не случалось ничего похожего, и не было ни страданий, ни глупых привязанностей, ничего из того, что описано здесь. И не было у вас никогда человека, связь с которыми вы не смогли бы описать иначе, чем описано здесь.

Вы можете делать все, что вам заблагорассудится до тех пор, пока это не начнет мешать кому-то по-настоящему.

Пожалуйста, не думайте, что все написанное

ниже – это мои переживания или моя история. Это просто текст и череда мыслей, которые родились во мне, когда я наблюдала за жизнью, когда я чувствовала не так, как все, не так, как раньше. Я просто видела это, наблюдала, изучала, слушала, анализирована, по-своему проживала и рождала этот текст на свет, чтобы потом вы могли сделать с ним, что угодно, только не пеняли бы меня, не швыряли бы в меня обидных слов или придирчивых замечаний, не спрашивали бы, а о ком эта книга, или как во мне умещается столько боли, столько больного и печального.

Во мне иногда умещается сотня миров одновременно, но я – это не они. Я просто приемник, транслирующий ту радиостанцию, чью частоту ему удалось уловить. Вот и все.

Остальное зависит от вас.

Я по-своему про-бываю жизнь, трачу время, не умею им распорядиться. Я живу как человек искусства, которому лень создавать свое искусство.

Он все равно упрется в меня, уткнется, как слепой котенок. Как бы он ни старался сбежать, ему от этого не уйти. Он всегда будет принадлежать только мне, он будет искать что-то другое, в других женщинах, в своей свободе, во всем мире, но все равно будет возвращаться, усталый, ко мне одной.

Мы расселись под широкой раскидистой ивой, мы были так далеки ото всех, разобщены со всем миром, предоставлены сами себе.

Едем, а ехать не хочется. И чем ближе к границе – тем сильнее не хочется. Сердце орет: не туда, неправильно! Назад! Все неправильно, что же ты делаешь. Снова будешь жалеть. А вернулась бы – тоже жалела бы. И разрываюсь, больно так. После этого решения уже ничего не будет, как прежде, после всей лжи. После всего вообще. Друзьями не остаются после такого.

Моя проблема в том, что я не могу сказать человеку: смирись, ты мне больше не нужен, если он до этого во всем мире был нужен только мне. Даже если теперь он мне действительно совсем не нужен.

Я достаточно беспринципная, чтобы пить теплое пиво.

Как бы сказал наш глупый друг: отказываться было никак нельзя.

– надеюсь, пиццерия не будет возражать, что мы тут присядем.

– будем рекламой.

– как всегда. Бесплатной.

– и ненадежной.

– Камбоджа и Лаос были частью Таиланда, потом отделились. Теперь они друзья, но почти друг друга не понимают.

– Да, индепендент френд. Очень знакомо.

Очень знакомо и знаково.

Ты не нашел буковку, которую я положила в письмо. Мне казалось важным, чтобы ты её нашел, чтобы она была у тебя. Мне её кто-то подарил, давно уже, лет десять назад, если не больше, и я её хранила, как все храню. Как тебя в памяти буду хранить.

Я писала тебе много писем. Хороших, красивых, кишащих цитатами, засушенными цветами, строчками из стихотворений, которые ассоциируются у меня с тобой или с нами.

Писала самые романтичные письма самому неромантичному человеку на свете. Я возводила нас в абсолют, потому что мне самой так нравилось, потому что все это было окружено для меня какой-то едва различимой магической аурой, и я любила эту ауру, сидеть подле неё, смотреть по сторонам и с трудом воспринимать реальность.