«Откровения о…». Книга 1. Порочная невинность
Шрифт:
Но оказалось, что это всего лишь баня. Двухэтажная громаднейшая баня! Охренеть… Я ходила по холлу, трогала всё, до чего могла дотянуться, словно пытаясь насытиться этой роскошью, и чуть не ревела от зависти. Да-а-а… Это вам не тот стянутый тросами, растрескавшийся барак из красного кирпича, куда весь наш общажный массив ходил мыться по субботам. Это просто сказка какая-то!
На втором этаже обнаружилась бильярдная и две спальни с громадными кроватями. Они казались такими уютными и удобными – не то, что моё кособокое кресло-кровать! Из-под мягких шерстяных покрывал сверкали хрусткие белоснежные простыни. Я присела на краешек постели – матрац упруго спружинил, приглашая лечь, и меня сразу потянуло в сон. Ленка плюхнулась рядом, раскинула руки:
– Шикарно, правда? А ты ехать не хотела! Будешь за целку свою держаться – так всю жизнь и проведёшь в жопе общажной, не посмотришь, что такое настоящая жизнь! Кобыря-а-ака! – Схватила меня за плечи, повалила рядом с собой. – Ну, чего ты молчишь? Классно же, а?
От прикосновения к прохладной постели я покрылась мурашками, почувствовала, как напрягается грудь.
– Классно. – Голос не послушался, получилось, что я сказала это одними губами. Я закрыла глаза, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы, и повторила: – Классно, Лен.
Она вдруг коснулась моего остро торчащего соска. Я подумала случайно, но пальцы её тут же сжались, теребя его, поигрывая.
– Кобыркова, Кобыркова… Цены ты себе не знаешь. Были бы у меня такие сиськи… – Она задрала мою водолазку, обнажая грудь. Я не знала, как реагировать, поэтому просто осталась лежать бревном с закрытыми глазами. – Ненавижу свои тощие! Жизнь вообще несправедливая сучка – одним третий размер, другим минус первый. – Она попыталась уместить грудь в ладонь, уминая её в пальцах. – Шикардос, охренеть же можно… Ну почему я не мужик, а? – Приподнялась вдруг на локте и прильнула к соску губами.
Читала я как-то в «СПИД-инфо» о том, как на зоне женщины трахаются с женщинами. У них это называется как-то, типа, «полизухи», что ли. Ещё там писали, что, выйдя на свободу, многие бабы так и не могут перестроиться обратно на мужиков…
– О-о-о, это я вовремя!
Меня будто ужалили. Я отпихнула Ленку и, лихорадочно одёрнув водолазку, села.
Это был Тоха. И он уже переоделся, вернее – разделся. Теперь на нём была только простынь, обёрнутая вокруг бёдер. Волосы на груди редкие, рыжие. Плечи конопатые. Довольно рыхлый, хотя и не висячий ещё живот противно дрожал при каждом движении.
– Пойдёмте, там парилка готова и вискарик уже остыл. Сейчас туда-сюда и шашлычок принесут. Давай, давай… Не задерживай! – Махнул рукой, приказывая идти следом, и вышел.
– Коль! – крикнула ему вслед Ленка, – Ко-о-оль, а где простынки взять можно?
Он не ответил, и Ленка решительно встала.
– Пойдём! Нельзя заставлять ждать. Наверняка всё в парилке приготовлено. Ну чего ты на меня уставилась? Слыхала – сейчас шашлык принесут! Не знаю, как ты, а я скоро сдохну от голода!
Ей, судя по всему, не терпелось начать веселье, мне же – будто кипятка в грудь плеснули.
– В каком смысле Коля? Ты говорила, твоего зовут Антон!
– Ну да, моего бывшего, звали Антон. Но мы с ним расстались в прошлый четверг.
– А это тогда кто?
– Это Коля и Серёжа, Кобыркова, ты чё тупишь? Ой, да ладно тебе, не заморачивайся! Пошли уже!
Я не шелохнулась, и ей пришлось сменить тон:
– Да нормальные ребята, Мил, перестань. А если у тебя опять обострение невинности – посмотри по сторонам и спроси своих тараканов – в такой роскоши не всё ли равно кому сосать? Я, например, тоже волнуюсь, потому что даже не знаю, как они нас поделят. Я, может, хотела бы с Серым, а достанусь Коле, и что теперь – истерить?
– Я не пойду.
Сцепила руки на груди, пытаясь унять панику. Ленка села рядом.
– Люд, ты чё… Ты чё, не понимаешь, что ли – поздняк метаться! Если мы сейчас не пойдём, если ломаться будем, то они нас просто туркам своим отдадут! Ты хочешь, чтоб тебя по кругу пустили? Их там человек сто, Люд! Ты сама дура и меня подставляешь. Ну что, что ты мне прикажешь делать?!
Она замолчала, обкусывая ноготь, и я увидела, как дрожит её рука. Ленка боялась не меньше моего, и я вспомнила вдруг сцену из романа «Тихий Дон», где казаки заманили в казарму девку и отымели её всей сотней… Вспомнила описание той девки после того, как её отпустили: с безумными глазами, нелепо сводящая и разводящая ноги…
– Лен, давай сбежим?
– Как? Тут собаки по всей территории. И потом – куда? Ты хоть представляешь, где мы сейчас?
– Примерно.
– А сколько до трассы добираться представляешь? Лесом! Нет, Люд, проще по-хорошему дать хозяевам и не рисковать.
– Лен, я не могу так. Я не могу!
Она зажала мне рот, повалила на кровать.
– Ти-и-ихо ты! Чего ты не можешь? Расслабиться и получить удовольствие: пожрать икры, выпить вискарика и отыметь одного из этих крутяшков? Не он тебя, ты его, Люд! Это игра такая – кто кого. Не будешь дурой, тебя и не будут считать дурой, а понравишься – ещё и бабла дадут! Не нужно тебе, что ли, бабло?
– Лен, зачем? Зачем ты это сделала?
– Я обещала тебе отдых в бане? Я сделала! С Тохой, без Тохи… Да блин, Кобыркова, в чём проблема-то? Ладно я, но ты-то и так ехала сосать незнакомому мужику! Чё ты из себя строишь теперь? Так, всё, хватит! – она вскочила, оправила юбку. – Пошли! Пошли, говорю, пока они за нами не прислали! Дашь разок – не развалишься, целка-невидимка, бля…
Альтернатива пойти по туркам немного привела меня в чувство. Да и в конце концов, не такого ли первого раза я хотела ещё вчера? И не лучше ли здесь, чем на отсыревшей даче, в спальнике?
В холле пахло шашлыком, огурцами и чем-то травянисто-дымным, сладким. Гашишем, короче. В огромные окна лилось солнце – так ярко и радостно, что внутри колыхнулось предательское «а местечко-то и правда, отпадное!»
– Леди, чужие! – неожиданно раздался короткий приказ, и откуда-то вылетела псина. Оскалила пасть и замерла в паре шагов от нас – одно движение, и кинется.
Ленка вцепилась в меня и тонко заверещала. Собаки – её кошмар. Она всегда обходила их по другой стороне улицы и орала как резаная, если какой-то шавке, даже самой мелкой, удавалось подойти незамеченной. Я тоже их боялась, но не до такой степени. В общажных кварталах всегда бродили огромные стаи. Особенно весело бывало по весне. Дядя Витя из одиннадцатой комнаты привозил тогда откуда-то охотничье ружьё и отстреливал собак прямо средь бела дня. Какие-то погибали, какие-то пугались и убегали, другие, наоборот, озлоблялись, но оставались. Они сбивались в новые стаи, и всё становилось ещё хуже. Тот же дядя Витя рассказывал мне, что собака, она и есть собака. Просто зверь, с которым надо уметь себя вести. Банально, но главное – не впадать в истерику. Ага… пойди, объясни это сейчас Ленке!