«Откровения о…» Книга 3. Расплата
Шрифт:
Ленка тоже заметно изнывала от желания поведать мне что-то, но словно не решалась. Забавная ситуация. Я-то знала, от чего её распирает!
А вообще, если посмотреть совсем со стороны, то ситуация – дебильнее не придумаешь. Молчим как партизанки, хотя на самом деле связаны в такой узел, что хрен развяжешь. Если только рубить.
– Ты что-то какая-то… полудохлая, – наконец сказала она мне, когда консультация закончилась, и мы вышли из аудитории. – Старпёр нашёл себе другое тело? – Я скорчила кислую рожу, и Ленка понятливо хмыкнула: – Вот козёл! Ну и чем же оно круче твоего? Ты её видела?
– Да мне пофиг, Лен. Какая разница? Разошлись и хрен с ним, другого найду.
– Тоже верно.
– О Господи, Лен, ты в своём репертуаре! – меня передёрнуло. – Причём тут это вообще?
Она пожала плечами:
– Да кто знает-то, может, тоже с авторитета какого-нибудь соскочить хотела, а он был слегка против?
– Фу, блин… Хватит! Ты скажи лучше, чего сама такая довольная?
Она засияла.
– О, тут говорить – не переговорить. Короче, помнишь Макса? Ну, на Паждеро?
– Ээ… Не очень.
– Ну ладно тебе! Который кружил вокруг меня, зимой, весной – помнишь?
– А, этот…
– Угу. Прикинь, он, оказывается, на папаню моего работает!
– Да ладно… Серьёзно? Кем?
– Говорит, водилой. Кстати! Ты видела новости? Про завод этот деревообрабатывающий?
– Ну… что-то слышала.
– Это, оказывается, отца моего бизнес! Прикинь?
– В смысле?
– Сама в шоке! Вообще, даже не подозревала! И мать тоже. Они и так-то поругались вусмерть, когда я ночевать не пришла, а через день ещё и это всплыло! Просто мандец, короче! Представь – с одной стороны он, бесится, что мать разрешает мне гулять, а с другой она – что отец, оказывается, скрывает от неё реальные доходы. А хреново угадай, кому? Правильно, Леночке! Вот во всём у них размандец, а в том, что меня надо под домашний арест – на этом, блядь сошлись… Хорошо даже, что их потом бомбануло так.
Я молчала. Вообще зыбкая тема, соскочить бы с неё…
– А ты реально дома не ночевала? Как? Ты ж обычно не провоцируешь?
– Ну знаешь, – мечтательно вздохнула Ленка, – то обычно. А это – необычно.
– В смысле?
– Короче, – она схватила меня за руку и, ловко лавируя между студентами, поволокла к туалету. Войдя, подпёрла дверь изнутри шваброй, достала сигареты. – Короче, Макс этот… Ну, в общем, мы с ним теперь встречаемся.
Я изобразила удивление и срочно наклонилась поправить ремешок на босоножке. Завозилась подольше. Очень боялась спалиться. Наконец выпрямилась.
– Ты же говорила он тупой?
– Когда это я такое говорила?
– С самого начала, ещё в первый раз, когда он нас подвёз. Не помнишь?
– Да не может этого быть, Кобыркова, ты меня с кем-то путаешь! – Посмотрела на меня смешливо сквозь дым, пихнула в плечо: – Да ладно, не завидуй! Найдём тебе тоже кого-нибудь. Кстати, ты где сейчас, у матери? Не хочешь съездить куда-нибудь, потусить? Макс, может, друга какого-нибудь возьмёт.
– Ты же под арестом?
– Пфф… Оба предка свалили. Представляешь – ОБА! Мать сегодня, в Питер, якобы на педагогический форум, а отец ещё вчера – якобы куда-то в командировку. Свобода, представляешь? А сейчас ты вообще охренеешь. Готова? – схватила меня за руку, выдержала небольшую паузу. – В качестве наблюдения, отец приставил ко мне Макса, прикинь? Запустил лису в курятник, называется!
И она рассмеялась. Я смотрела на неё и видела – счастлива. Не тем, что предки свалили, не тем, что арест им обломался, а именно присутствием в своей жизни Макса.
– Лен… – я замялась. Хотелось спросить главное. И хотелось, чтобы она ответила как есть – не забалтывая, не засмеивая. Мне почему-то было важно это услышать. – Ну а что у вас с ним вообще? Любовь или так, просто?
Она замолчала. Курила, привалившись животом к подоконнику, смотрела в окно. А я смотрела на неё и не понимала, как раньше не видела их сходства? Например, оттенок глаз: у Ленки зелёно-серые, у Дениса скорее серые, но и зелень плеснула крапинками по краю радужки. Нос красивый, прямой – одна форма, только у Ленки в женской вариации, более утончённый. Губы тонкие, с красивым строгим изгибом – что у него, что у неё. Привычка, задумавшись, щуриться. Характер этот вспыльчивый…
– Ты знаешь, – наконец ответила она, – я ведь ему полтора месяца мозг выносила. На какую только херню его не толкала, прям издевалась от души, а он… как дурачок какой-то, всё делал. – Помолчала. – И при этом, я ведь не то, что не давала ему, не то, что не целовались – я даже прикасаться к себе не разрешала! Даже просто за руку взять, прикинь? Честно – думала свалит. Где-то даже хотела, чтобы свалил…
– Почему?
Она пожала плечами:
– Ты серьёзно думаешь, что я не помню, как называла его тупым? Понтовщиком на папкиной тачке? Пфф… Помню, конечно. И очень долго была убеждена, что так оно и есть. Я, если честно, даже подозревала что он параллельно и с тобой крутит. Бесилась. Хотела доказать ему что-то… а сама, блин, даже просыпаться без будильника начала, потому что с утра ждала уже, когда он нарисуется. А он, сволочь, не всегда приезжал. Сейчас-то я понимаю, что его папаня пригружал, но тогда… Я вела себя как последняя стерва, серьёзно. Специально. Хотела что бы спалился хоть в чём-то, хоть где-то прокололся. А он в один прекрасный день пригласил меня на природу, обещал сюрприз и романтику, а сам приехал, знаешь на чём?
Я ткнулась лбом в стекло, улыбнулась:
– На чём?
– Не семё-ё-ёрке, Люд! – почти шёпотом протянула она. – Представляешь? На старенькой семёрке! На свидание! После Паджеро! Припёрся, блин, и сказал: вот он я, вот моя тачка, сам интернатовский, ни кола, ни двора, работаю на твоего батю. Решай, говорит: да – да, нет—нет, а я, типа, так больше не могу. Ты прикинь?
– А ты?
– А что я? Я заревела. Он испугался, думал, разочаровал меня по самое не могу, а я просто охренела тогда. Как-то так, знаешь, подумала вдруг: а если бы он не выдержал моей шизанутости и свалил? Где бы я такого ещё нашла? – Помолчала, задумчиво улыбаясь. – А если бы ты знала, какой с ним секс, Люд! Сколько у меня этих мужиков было, а такой, который обо мне думает, когда трахается – впервые. А хочешь охренеть окончательно? Он первый, с кем я реально кончила. Серьёзно. До этого только симулировала, а потом сама догонялась. Так что это не любовь, Люд, это, блин… Помешательство какое-то. Такое впечатление, что мы с ним одно целое… Не знаю, как по-другому объяснить.
– Отцу будешь говорить? – В носу свербело. Хорошо, что я не побоялась её спросить. То, что она сказала, действительно было светом для души. Даже для моей.
– Макс сказал, сам всё сделает. Сейчас отец с заводом порешает, успокоится немного и тогда можно будет.
– Не боитесь?
– А что он сделает? Будет орать – распишемся тайно, да и всё. Тогда пусть хоть оборётся. А вообще знаешь, Люд, я тут поняла… Все эти богатые любовники – это всё такая дурость! Глупо размениваться на это. И ещё, знаешь, покоя не даёт то, что ты тогда, считай, по моей указке вляпалась во всё это. Помнишь, в заброшке сидели, я тебе прогоняла, что ты дура будешь, если в клубешник с тем типом не пойдёшь? Ну, осенью, помнишь? А ты мне что отвечала, помнишь? – «А как же Лёшка»… А он ведь реально тебя любил, так переживал, что ты его динамишь. Как будто чувствовал, что тебя несёт. Блин, Людь, я такая сука. Мандец, как тяжело это понимать.