Откровения
Шрифт:
— И кто-то сможет меня этому научить?
— Конечно! Сам мастер! Пири Рейс.
— Пири Рейс… один из нас?
— Только по манере выражаться. Он не вмешивается в нашу войну, но он на нашей стороне.
— Я думал, он картограф, — удивился Эцио, вспомнив карту Кипра, которую ему подарил Ма'Мун.
— Картограф, мореплаватель, пират — хотя сейчас он состоит в рядах османского флота — он занимается всем. И знает Истанбул — Kostantiniyye — как свои пять пальцев.
— Отлично…
— Лучше отправиться прямо сейчас, не теряя времени. Как ты себя чувствуешь после боя? Может, хочешь отдохнуть?
— Нет.
— Хорошо! Тогда выходим прямо сейчас. Его мастерская недалеко отсюда.
Пири Рейс — Адмирал Пири — держал несколько комнат на втором этаже здания на северной стороне Большого Базара. Холодный ясный свет лился через высокие окна на тубусы и пергаменты, аккуратно уложенные на полках стеллажей в тесном кабинете; на столах так же аккуратно были разложены различные карты. Эцио никогда не видел такого разнообразия. Западная и южная стены мастерской так же были завешаны огромными картами. Завершали картину пять больших сфер, по одной в каждом углу и в центре. Работа над сферами так же шла полным ходом — недавние открытия уже были аккуратно добавлены на глобусы. За столами сидели и старательно работали в полной тишине помощники Рейса.
На западной стене размещались подробные, мастерски выполненные чертежи. Как разглядел Эцио, это были схемы бомб. Он подошел к столу, где сидел Пири, и получше рассмотрел чертежи. Оказалось, что бомбы делились по категориям: летальные, тактические, диверсионные и бомбы с особым корпусом. Стол располагался в алькове в стене, а позади стола на полках были разложены металлические инструменты.
Мастерская Рейса сильно отличалась от хаоса, в котором так любил работать Леонардо, подумал Эцио, мысленно улыбаясь при воспоминаниях о друге.
Пири Рейс был лет на шесть-семь моложе Эцио. У него были загорелые, обветренные, крепкие руки, суровое лицо и ясные серые глаза; густая борода его была аккуратно подстрижена. На голове — тюрбан из синего шелка. Одет Пири был в китель с высоким воротом из серебристой парчи, широкие синие штаны и простые деревянные башмаки.
Когда ассассины вошли, картограф, прищурившись, внимательно смотрел на лежащую на столе карту.
Пири оценивающе посмотрел на Эцио, и тот вернул ему взгляд. Юсуф представил их.
— Как ты сказал, тебя зовут? — спросил Пири.
— Эцио. Эцио Аудиторе да Фиренце.
— Ах, да. Мне показалось, Юсуф сказал «Лотарио». Не вижу особой разницы, — он бросил взгляд на Эцио, и ассассин мог бы поклясться, что увидел в его глазах хитрый огонек. Неужели его репутация бежала впереди него?
Эцио подумал, что понравился картографу.
— Я видел ваши работы, — начал Эцио. — У меня была копия вашей карты Кипра.
— У тебя? — грубо отозвался моряк. Ему не очень нравилось, что его оторвали от работы. Или, по крайней мере, он хотел, чтобы они так подумали.
— Но к вам я пришел, чтобы попросить о другом одолжении.
— Карта Кипра была отличной, — Пири проигнорировал слова Эцио. — Но с тех пор я ее улучшил. Покажешь свою?
Эцио замялся.
— У меня ее больше нет, — признался он. — Я подарил ее другу.
Пири исподлобья посмотрел на него.
— Очень щедро с твоей стороны. Ты знаешь, сколько стоят мои карты?
— Знаю. Но я был обязан ему жизнью, — Эцио не решался признаться. — Он моряк, как и вы.
— Хмм… И как его имя? Возможно, я слышал о нем?
— Он мамлюк. Его знают под именем Аль-Скараб.
Пири просиял.
— Этот старый плут! Надеюсь, карта ему пригодится. По крайней мере, он достаточно умен, чтобы не использовать ее против нас.
Потом Пири обратился к Юсуфу.
— Юсуф! Почему ты все еще здесь? У тебя что, нет других дел? Можешь идти и оставить своего друга со мной. У него с собой есть все необходимое. А друзья Аль-Скараба — мои друзья!
Юсуф усмехнулся.
— Оставляю тебя в надежных руках, — сказал он и ушел.
Когда они остались наедине, Пири стал серьезным.
— Я знаю, кто ты, Эцио, и догадываюсь, почему ты здесь. Желаешь освежиться? Могу предложить кофе, если ты его любишь.
— С недавнего времени люблю.
— Отлично! — Пири хлопнул в ладоши, привлекая внимание одного из помощников. Тот кивнул и удалился в дальний конец мастерской, откуда вскоре вернулся с латунным подносом. На нем стоял искривленный сосуд, небольшие чашки и блюдо, полное сладостей светло-янтарного цвета, которые Эцио раньше не пробовал.
— Я помню Аль-Скараба с тех времен, как сам был капером, — проговорил Пири. — Мы с ним бок о бок сражались в битвах при Лепанто около десяти лет назад под флагом моего дяди Кемаля. Наверняка ты о нем слышал?
— Да.
— Испанцы сражались как тигры, но итальянцев — из Генуи и Венеции — почти не было. А ты сам флорентиец, верно?
— Да.
— Сухопутная крыса.
— В моей семье были банкиры.
— Может быть, на первый взгляд так и было, но за этим наверняка скрывалось нечто совсем иное.
— Ну, я никогда не питал такой тяги к банковскому делу, как ты к мореплаваниям.
Пири рассмеялся.
— Да уж! — он отхлебнул кофе и поморщился, когда обжег губы. Потом, не спеша, встал со стула, отложил перо и потянулся, разминая плечи. — Хватит разговоров. Вижу, ты уже разглядел мои чертежи. Что скажешь?
— Они не похожи на карты.
— А ты пришел за картой?
— И да, и нет. У меня есть вопрос о городе, но сперва я хотел кое-что узнать.
Пири развел руками.