Инга Кузнецова родилась 20 июня 1974 года в посёлке Черноморском Краснодарского края, выросла в академгородке Протвино (Московская область), живёт в Москве и Протвино.
Закончила факультет журналистики МГУ, в аспирантуре изучала философию. Работала редактором в московских журналах и издательствах, литературным обозревателем «Радио России»; публиковалась как поэт, литературный критик, эссеист в журналах «Арион», «Волга», «Дружба народов», «Знамя», «Интерпоэзия», «Октябрь», «Новая юность», «Новый мир». Автор поэтических книг: «Сны-синицы» (2002), «Внутреннее зрение» (2010) и «Воздухоплавания» (2012).
Лауреат студенческого поэтического конкурса имени А.С. Пушкина (1994), малой премии «Триумф» (2003) и профессиональной премии поэтов «Московский счёт» в номинации «Лучший дебют» за первый
сборник стихотворений. Лауреат Международного Волошинского фестиваля (2012).
В 2010 году Инга представляла Россию на X Международном ПЭН-фестивале в Нью-Йорке; участвовала как поэт и переводчик в совместном русско-американском проекте Bookwings в 2012 году. Стихи переведены на английский, французский, польский, китайский, грузинский языки; неоднократно звучали в исполнении молодых актёров Театра-студии МХАТ.
Пишет прозу. Ведёт студию литературного развития для подростков.
Публикации в литературных журналах:authors/k/ikuznetsova/
«мне нужно снова вспомнить все слова…»
мне нужно снова вспомнить все словапока выходит стрелочник из будкипока выходит парусник из бухтыпока из почек прорастают буквыи мчится солнце с головою льванемой выходит стрелочник и поездобнимет холм точно скользящий поясусталый бог не продолжает повестьмне нужно вспомнить и не расплескатьносить как воду всё на коромыслепока программа убыли подвислапока летают бабочки и смыслыкак память крика звучна и резкано трудно прошептать во тьме рисуявсерьёз объёмно дом и дым росу ипух тополя заката полосуслова растут в космическом лесупока задумчив стрелочник молчащиймерцает парус звери любят в чащепока никто не отпивал от чашибезыменье подобно колесумелькают в спицах лошадь и соломавыходит смерть как девочка из домапока ничто не ясно не знакомопоэты держат вещи на весу
Промежутки и просветы
«пока тесьмой морозной не стянуло…»
пока тесьмой морозной не стянуло окно скажи мне космос медленно и снуло когда я вижу глаз твой сонный и усталый вблизи гигантской рыбой на крючке из стали висишь наш бедный мир чешуйка влажной рыбы пока блестел его понять успели бы смогли бы но гаснет свет о космос кто тебя на смерти леску пошел ловить автобус мой исчез за перелеском а я стою автобус мой с той полыньей стеклянной продышанной насквозь исчез во тьме нет жизнь не истекла но теперь всерьёз
«огромная белка забытый тотем наших мест…»
огромная белка забытый тотем наших местувиделась мне между вспышками острого светаи боли межбровной неровно присохший асбестстал ржаво-рябинного цветапока промежуткам событий не сыщем имёнскрипим древесиной звеним оркестровою медьюо небо когда бы не спутанность разных времёнвсё было б сезонною смертьюлюблю тебя небо о как я тобой дорожухочу быть всегда твоей полой упругою дудкойпока тебя вижу сквозь веки дышу и дрожумелодией нежной и жуткой
«провинциальный…»
провинциальный внутри оркестровой сюиты рынок тебе ли не знать что пространства слоисты транспорта спорный знаток этранжер-переросток всякий день для тебя перекрёсток рассыпается день не спасёт стрекозиное зренье лишь размножит паденье дрожащего шара-мгновенья неустойчивой красоты от неё заряжается тело что на хлеб перейти не успело ничего не иметь высыпать из карманов утраты в золотую траву что расставил июль тороватый тот мурашечный мяч те проросшие жилки асфальта влажный воздух сиявший как смальта никуда не спешить все в сверкающем небе случилось так давно что теперь остается сдаваться на милость промежуточных дней пыльной логики испытаний повестей у которых не будет переизданий
«парное молоко весны…»
парное молоко весныне лезет в горло лихорадказакончилась и вновь ясныошибки высшего порядкакак допустима пустотагде были истина и благоты что-то здесь не рассчиталплатон платоныч бедолагав лесу погрешностей в теплебессмысленно конечной жизнис тобой кустарник многолетнийстоик в воздухе зависнем
Дрозд видит всё
«вперед смотрящие дрозды…»
вперед смотрящие дрозды о мой любимый нелюдимый подскажут нам как ждать беды неотврати…необратимой мы тоже будем делать вид что расторопно деловито охотимся а не навзрыд лежим в траве и смерть открыта дрозд видит всё он даровит беда начнётся в воскресенье кто уклониться норовит тот будет мыслящим растеньем стоять роняя семена сгибаться ничего не зная о том что всем предрешена сезонная и земляная
«как раненого на плечах…»
как раненого на плечахтебя и кровь как страхв тебе вязка и тяжелаа сгустки как земляземля и есть но видишь тычто в ней живут кротыи роют в толще мерзлотыупрямые ходыу всех дрожит безумье днябезумье дня во ртукласть широту и долготуне бойся на меня
«теперь…»
теперь всё стало отчётливей и безнадёжней как будто минус четыре линзы в очках и вещи набухли в пустынной квартире ожидая смены имён как растенья семян что за низки времён у тебя подсыхают на кухне если этот порядок нарушится рухнет если кончится инь все равно будешь ян как внимательно зренье твоё как тверды основаньячто же я сомневаюсь и плотное сразу на слух проверяю вот маленький джем-сейшнвстречное бережное касанье беззащитная музыка двух
«Мы нашли четыре непарных…»
Мы нашли четыре непарныхкрыла от бабочек, съеденныхптицами. Тих кустарник,пишет себе обо всем в дневник.Не тревожить его. Гляди,как внимателен этот павлиний глаз,что угадывал вперединеизбежность, падающую в сейчас.Осыпающаяся красотачёрным пачкает пальцы, а все ж онамимо пропасти-пасти-рта.В пищу-то не годна.
