Откройте Америку!
Шрифт:
в стиле позднего итальянского барокко и щедро украшенного изображениями
пляшущих голоногих муз и гротескных фавнов, полудюжиной других театров,
десятками т. н. « очагов культуры », имевших сцены, и бессчётным количеством
шапито и открытых эстрад в городских садах, парках, санаториях и домах отдыха.
Но разумеется, лавры « столицы театра », как и всего остального на свете,
никому не уступала Москва, тем более, что цензура там не особенно лютовала,
поддерживая имидж Империи в глазах зарубежных дипломатов, и в 60-х годах,
когда я жил и учился в ближнем Подмосковье, в часе езды от Красной Площади,
режиссёры метрополии пользовались прежде не виданными свободами.
Особенную славу стяжали дерзкие постановки Юрия Любимова на Таганке, и я,
тогда ещё юн и полон сил, выстаивал многокилометровые очереди за билетами
в загончике, выгороженном на углу Волхонки, не пропуская ни одной премьеры.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
В Куйбышеве ( Самаре ), куда автор по стечению обстоятельств был направлен
после выпуска, меня весьма удручала игра провинциальных трупп, чей состав
далеко не дотягивал до любого московского, ибо стоило лишь актёру подняться
чуть выше общего убожества, как его тут же переводили в столицу, а режиссёры,
мучась комплексом неполноценности и зажаты тисками цензуры, часто шли
на рискованные эксперименты с классикой.
Так самарский музыкальный слабыми голосами портил не воспроизводимую
белыми певцами оперу Гершвина « Порги и Бэсс », а приехавшая на гастроли
таганрогская драма поражала зрителей смётанной на живую нитку постановкой
обеих частей « Фауста » Гёте, несомненно, предназначенного только для чтения,
о чём свидетельствуют сотни и сотни якобы участников, постоянно меняющиеся
планы, время и место действия, колоссальные массовые сцены и многое другое.
Вивисекция таганрожцев больно задела меня как физика, поскольку лейтмотив
книги ироничного веймарца - изначальная опасность познания и обречённость
попыток её преодоления - так или иначе затрагивает сердце любого учёного.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Вероятно, я заразился провинциальной наглостью, потому что замыслил тогда
написать собственную адаптацию гётевского « Фауста » для сцены и худо-бедно
скомпоновал на заданную тему весьма компактную пьесу-коллаж в двух актах.
Надо сказать, раньше того в институте я приобрёл небольшой, но полезный
опыт в драматургии, сочиняя репризы для Клуба весёлых и находчивых ( КВН ),
телевизионной игры, где команда Физтеха всегда пребывала среди фаворитов.
Писал я пьесу безо всякой мысли о постановке и публикации, просто восполняя
некоторую недостаточность моего бытия в г. Куйбышеве, пренебрегая не только
нормами цензуры, но и общественным вкусом и мешая для своего удовольствия
высокий слог и ёрный слэнг, « серебряную » латынь и советские канцеляризмы.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Вскоре после завершения моего хулиганского « Самого последнего Фауста »
проводимыми мною ради куска хлеба насущного рутинными исследованиями
неких сверхвысокочастотных устройств, используемых для навигации в космосе,
неожиданно глубоко заинтересовался крупный московский учёный, и я получил
предложение продолжить работу под его руководством в заочной аспирантуре
Академии Наук СССР.
Теперь я часто наезжал в столицу, по которой крепко скучал и где в то время
по счастливому совпадению учился мой младший брат.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Он заканчивал экономический институт, но, конечно же, увлекался театром
и вместе с молодою женой удобно снимал просторную квартиру на Сретенке,
и в одну из командировок я по просьбе его друзей устроил читку « Фауста »
на непринуждённом застольи, собранном по такому поводу.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Среди гостей брата был ассистент-режиссёр Театра на Таганке Ефим Кучер,
и тут же за столом он спросил меня, не согласен ли я написать по его заказу
сценическую обработку заметок А. П. Чехова о поездке на каторжный о.Сахалин.
Я вообще-то тихо ненавидел Чехова за гнусный тон журнальных рассказиков,
карикатурными скетчами знати являющих мелкое нутро парвеню их кропателя,
сына розничного торговца, признавая, впрочем, некоторое новаторство его пьес,
намеренно тягомотных и бессюжетных и в таком качестве предвосхищающих
произведения великих абсурдистов Бэккета и Ионеско, но, скажите, кто бы мог
отказать режиссёру самого знаменитого театра Москвы, и я не думая согласился.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Таганка, как оказалось, пребывала в кризисе, вызванном решением Любимова
задержаться на неопределённое время за границей, где он, ободрённый успехом
поставленного им с иностранным составом « Годунова », собирался утвердить
своё имя в системе антрепризы свободного мира, и осиротелый коллектив искал
новых лидеров и новых авторов.
Впрочем, театр не терял ещё популярности, очередь в кассу не уменьшалась,
и Ефим расплачивался со мной, бронируя для меня и моих друзей билеты