Откройте Америку!
Шрифт:
И заняв господствующую высоту, центральную из трёх скал вершины Земли,
на границе Дня и Ночи благословляет идиллию Сам её Автор, над Коим парит
белый сияющий голубь; справа от Него стоит предводитель Божьего воинства
Архангел Михаил в красном плаще и латах, а с ночной стороны, чуть пониже,
сидит, задумавшись, острокрылый обнажённый гигант, сцепив пред собою руки.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Когда картина складывается у меня в мозгу, я пишу её довольно быстро,
и за неделю полиптих был готов.
Неожиданно я приобрёл поклонника моего художественного таланта в лице
Романа Бронштейна, кто по-прежнему в каждый полдень являлся ко мне
с бутылкой охлаждённой смородинной смирновки и какими-нибудь изысками,
вроде постромы, шейки или балыка из Нью-Йорка, для приготовления обеда
на две семьи.
Он заметил мастерскую в задней спальне квартиры, откуда я порой выходил
в рабочей блузе, вымазанной красками, и несколько раз намёками выразил
интерес к моим новым занятиям.
Пришлось показать ему « Сотворение », к счастью, тогда уже практически
завершённое, и сосед принял его с большим энтузиазмом, при том удивив меня
толковыми замечаниями, неожиданно обнаружившими в бывшем аппаратчике
периферийного ведомства покойного Союза отнюдь не профана, но тонкого
ценителя и знатока искусства.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
После обеда Роман впервые пригласил меня подняться к нему в апартменты.
Они с Миррой занимали три просторные комнаты на галереях, с торцевой
внешней стороны замка, подальше от бассейна и корта, в уголке, затенённом
старыми орехами хиккори.
Поверх обычного мохнатого синтетического покрытия, комнаты устилали
чудные бирюзовые узбекские ковры, и я почтительно оставил туфли у порога.
Роман достал из шкафчика бутылку настоящего « Курвуазьё », а из горки,
мерцавшей хрусталём - две высоких толстеньких рюмочки ручной огранки
и усадил меня за овальный стол, покрытый бархатной скатертью с кистями.
Мирра принесла из кухни тарелку красиво нарезанного сыра ассорти - бри,
рокфор, камамбер, козий монтраше - и Роман торжественно возгласил тост,
предрекая мне большое будущее как художнику и, по восточному обычаю,
осыпав меня и мою работу цветистыми комплиментами.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Мы выпили по первой и повторили, соблюдая весь ритуал, приличествующий
такому доброму произведению лозы Шаранты, то есть, мелкими глоточками,
согревая рюмку в ладонях и вращая напиток для усиления аромата, и хозяин,
откинувшись на спинку стула, попросил жену включить полный верхний свет.
Ярко вспыхнула бронзовая люстра с подвесками, озарив два дубовых кабинета
с фарфором и картины в толстом багете, висевшие на стенах.
Впрочем, это не было для меня неожиданностью, поскольку я сразу заметил
резкого дихроматического письма холсты, несмотря на тень, укрывавшую их,
ибо они буквально лучились грозящей вот-вот взорваться энергией застывших
в напряжённом противостоянии вулканически рубинового кармина и льдистого
лазурного индиго.
Картины изображали мужчин, собравшихся вокруг достархана, чьи чалмы,
рукава халатов и шаровары пузырились какими-то космическими сферами,
возводя банальное чаепитие во вселенского масштаба действо.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Роман спросил, известно ли мне имя автора наполненных тревожным блеском
неукрощаемой силы полотен, и, конечно же, я знал его - Александр Волков,
скромный, нетитулованный преподаватель живописи Ташкентского худучилища,
где ему странным образом удавалось-таки пересидеть все регулярные кампании
по искоренению формализма в искусстве.
Некоторое время мы потягивали коньяк молча. Волковские работы, намеренно
лишённые даже малейшей литературной подоплёки, ради чего и лица сидящих
обозначались только условно, безносыми, безглазыми и безротыми овалоидами,
наглядно показывали преимущества подобного подхода, выключавшего сознание
для непосредственного воздействия на подсознание зрителя.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Словно в ответ на мои мысли, Роман заговорил о живучести русского гения,
умудрявшегося творить при любом режиме, обходя все цензурные рогатки
и достигая величайших глубин, однако лично ему, Роману, всегда не хватало
крепкой сюжетной живописи, аппелирующей к нормальному, а не задуренному
имперской пропагандой разуму.
Мы выпили за обретение вновь сюжетной почвы русским искусством вообще
и за « Сотворение » в частности, я похвалил сыры и коньяк, а Роман заметил,
что, конечно, предпочёл бы старый « Варцихи » под сухую армянскую колбасу,
и разговор сам собой перешёл на воспоминания о временах расцвета Империи.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Брат, разве забыть нам холодное пиво и горячих раков Сандуновских бань,
пахучие шашлыки в уютном подвальчике « Арагви » или отварного осетра
на поплавке у Котельнической набережной !