Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты
Шрифт:
Покопавшись в папках, Атанесян извлек фото скрывшегося со своего постоянного места жительства селянина.
— Этот?
— Ну да… — шмыгая носом, ответил юный бандит, с водворением в стены РУБОП, незамедлительно вставший на путь безудержного раскаяния.
«Значит, — рассуждал Атанесян, рассматривая прокисшую физиономию допрашиваемого, — Весло отдал концы в машине, после чего, бросив труп на пустыре, подельнички отправились на квартиру Чумы, где, вероятно, сообразительному Витьку пришла в голову мысль порвать
— Адрес, где вы нарвались на ствол, помнишь? — спросил Атанесян.
— Конечно, пишите…
— А теперь Антон, если не хочешь в камеру, а хочешь, дав подписку о невыезде, вернуться сегодня домой, то — выкладывай про все налеты. Договорились, или как?
— Пишите… — вздохнув, повторил Антон.
Он рассказал все, что знал, включая эпизоды с убийством незадачливого Лехи, поджогом бывшего вертепа и беспощадным избиением строптивого хозяина-алкоголика, скончавшегося, кстати, от побоев.
Руку майора, державшую авторучку, уже начинала сводить судорога от непрерывной и судорожной писанины.
Уже поздним вечером он отвез Антона домой. Сказал на прощанье:
— Утром — в школу. После — вместе с Ольгой — ко мне на коллоквиум… За то, что получил от меня по загривку, прощения не прошу. Ни Крученого, ни дружков его не бойся — они для тебя уже так… призраки.
Антон разлепил разбитые губы:
— И сколько мне дадут… лет?
— Не знаю, — честно признался Атанесян.
Через день из больницы выписалась Ирина Ганичева, усилиями врачей обретшая способность к адекватному восприятию действительности. Действительности, увы, ужасающей.
Разговора с этой сломленной, истерзанной невзгодами женщиной, напрочь утратившей былую привлекательность и какую-либо уверенность, не получилось: она выбралась из бездны, но утраченное ей было безмерно, и его восполнение после неизбежного осуждения детей, виделось Атанесяну уже непоправимо безнадежным, хотя в этаком мнении ему очень хотелось ошибаться…
Долгий и тяжкий труд души, мучимой стыдом и раскаянием — окажется ли он ей под силу? И как тут не вспомнить о той самой мистической карме?..
Подписала необходимые документы, робко, словно не веря, что ее отпустят, спросила: «Могу идти?» — и — скрылась за дверью, оставив после себя ощутимый след темного знака безысходной беды.
Крученый, напротив, держался крайне уверенно и дерзко: причастность к разбоям отрицал, показания Ольги, касающиеся ее изнасилования, называл бредовыми измышлениями, придуманными Атанесяным и каждодневно отправлял из камеры записочки, то бишь, «малявы», шефам группировки.
В письменных посланиях вор просил о том, чтобы голова проворного мента «Родиона» полежала до похорон отдельно от туловища, а малолетней сучке, с потрохами
Перехваченные рекомендации майор с удовлетворением подверстывал к неуклонно распухающему делу, однако по оперативным сведениям, в разговорах группировщиков начала подозрительно часто повторяться его фамилия, и потому в целях профилактики непредсказуемых действий противников, Родион вызвал в РУБОП Олега — главу сообщества.
— Есть повод для доверительного разговора, — сообщил он мафиозо в предварительном телефонном разговоре. — Приезжайте, если хотите, с надежным свидетелем, дабы вас не обвинили… ну, понимаете…
— Понимаю, — холодно согласился собеседник.
Олег, происходивший из семьи профессоров-медиков — личность, от которой буквально за версту веяло интеллектом, несокрушимой уверенностью и ледяной логикой, с брезгливостью ознакомился с показаниями подростков: Ольги, Дениса и Антона. Дойдя до эпизода о склонности Крученого к вампиризму, озадаченно хмыкнул.
Далее прочитал просьбу вора о том, чтобы грустной головой майора братки сыграли в веселый футбол.
— Ну и?.. — вопросительно поднял Олег безучастные глаза на Атанесяна.
— Вот и меня тот же вопрос, — отозвался тот.
— Тогда — отвечаю, — молвил глава группировки. — Может, он и Крученый, но разровняли вы его в плоский блин. Со всеми подробностями. Для меня, по крайней мере. Теперь — вывод: зовут его — мразь, и он — никто…
— На данный момент и по данному поводу наши точки зрения абсолютно и отрадно совпадают, — откликнулся Атанесян. — Не смею задерживать. Пока!..
Оценив двусмысленность последнего слова, собеседник усмехнулся:
— Хотел бы сказать вам «прощайте!», но вдруг неправильно поймете… Сказать «до свидания»? Язык не поворачивается. А потому остановимся на варианте: честь имею…
— Хотелось бы надеяться, — заметил Атанесян.
Витёк
Выскользнув из квартиры Чумы с сумкой трофейного барахла, прикрывающего пачки валюты, Витёк уселся в автомобиль и доехал до крытой автостоянки, где обычно оставлял на ночь машину.
Договорившись с частниками-автослесарями, промышлявшими мелкими ремонтами на территории гаражного комплекса, въехал в их бокс, оснащенный подъемником и необходимым оборудованием для производства кузовных работ.
Умело подрезал тонким диском шлифовальной ручной машины сварные точки короба, оттянул его в сторону монтировкой и — одну за другой запихнул в глубь образовавшейся прорехи обернутые в плотный полиэтилен пачки валюты, связанные между собой, подобно сосискам, суровой нитью.
Закрепив разъехавшийся шов струбцинами, вновь прихватил его сваркой, а затем аккуратно заровнял и зачистил следы своих манипуляций.