Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты
Шрифт:
Майору невольно припомнилась история об участковом, которому принесли из подведомственного зоопарка заявление о краже муфлона — дикого барана, предка домашней овцы. Что такое муфлон, участковый не ведал и, расспросив на сей счет коллег, получил расплывчатый ответ, будто муфлон — разновидность некоей пернатой дрофы. Отказ в возбуждении уголовного дела был сформулирован так:
«В связи с тем, что муфлону вовремя не подрезали крылья, он улетел с перелетными птицами.»
Апофеозом же находчивости в сочинении отказных материалов для Атанесяна являлось
Ну, что же… Каждый живет сообразно собственной совести.
Этим выводом Атанесян в который раз и утешился, спеша на доклад к начальству с предложением попытаться вызволить из недоступных украинских просторов столь необходимую в производстве дальнейшего следствия Аллу.
Выслушав предложение майора, начальство категорически заключило:
— Авантюризм!
— Хорошо, я возьму отпуск за свой счет. Вы — ничего не знаете…
— Нам не хватало только обвинений в похищении иностранного гражданина с территории его проживания!
— Она приедет добровольно.
— Ох, Атанесян… Даю пять дней. И учти: эти пять дней могут быть квалифицированы, как самоволка. Что скажешь на это?
— Спасибо!
— Ох, Атанесян…
Витёк
Ночью Витька разбудил заполошный стук в дверь.
Пристав с постели, он настороженно всмотрелся в молочные рассветные сумерки за кружевной занавесочкой, аккуратно приткнул край одеяла под оголенное плечо встрепенувшейся Людмилы, и, шепнув ей: «Спи!», на цыпочках прошел в прихожую, механически прихватив стоящий возле отопительного котла топор.
— Витюха, подъем! Срочно! — услышался за входной дверью возбужденный голос соседа.
На сыром от утренней росы крыльце стоял, приплясывая от непонятного, однако явного нетерпения, раскрасневшийся селянин, одетый небрежно и наспех.
Дыша перегаром, сосед, с кем Витёк уже успел наладить дружеские отношения, сулящие столь необходимую в сельском проживании взаимовыручку, заговорщески поведал, что неподалеку на трассе потерпела аварию, слетев в кювет, автомобильная фура, груженная импортной электронникой.
— Шофера с пассажиром в больницу увезли, там Сашка-гаишник ошивается… — лихорадочно озираясь по сторонам, пояснял он. — Тот, что через два дома от тебя…
— Ну? — ошарашенно мотнул тяжелой со сна головой Витёк. — Я-то при чем?
— Да там добра — на цельный город! — запальчиво продолжил, увлеченный идеей мародерства, сосед. — Сашка говорит, скидывайтесь по двести баксов, и даю вам час… Понял? Одолжи деньжат, а? И сам собирайся… За час мы с тобой гору перетаскаем!
— Ты вообще-то
— В смысле?
— В смысле, не в сортире, а на параше…
— Да ладно тебе! — возмущенно развел руки собеседник. — Там же Сашка, говорю тебе…
— Ну и чего твой Сашка? — сонно моргая, спросил Витёк. — Такой же недоумок… Только в форме с лычками. Трех дней не пройдет, как появится тут уголовка, выдернут тебя, как репу из грядки, и начнут шкуру снимать… На фуре украинские номера?
— Да…
— Значит, еще круче говна гора! Значит, коли не менты тебя припутают, так братки, если коммерсы, кому товар везли, под ними ходят…
— Думаешь? — В голосе соседа появилось сомнение.
— Вот именно — думаю, — ответил Витёк. — И зону попутно вспоминаю. И еще пословицу: на чужой каравай хлеборезку не разевай… И вообще… три украинца — это уже партизанский отряд с предателем.
— Ты это… — Собеседник криво усмехнулся. — Осторожный!
— Ученый просто, — сказал Витёк. — И уж коли постиг науку, забывать ее — грех. Потому как снова учить заставят. И не в теплом классе с доброй училкой. Всё, по койкам давай… Завтра едем с тобой будку на развилке смотреть… — И — закрыл перед носом незваного посетителя дверь. Ругнулся беззлобно, укладываясь в постель: — Вот, дурак…
— Кто? — спросила проснувшаяся Надежда.
— Да Колька заходил, добавить клянчил…
— Вот же пьянь неугомонная! Утро на дворе!
— Да и я о том же…
— Не бери ты его на работу к себе, Виктор! Намаешься!
— Посмотрим…
С утра Витёк планировал осмотреть бетонную будку недостроенной подстанции, которую в своих планах он предназначал для переустройства под пункт придорожного автосервиса, благо автотрасса проходила в двух шагах. Сосед Колька, незадавшийся мародер, мужик рукастый и, в настоящее время, безработный, виделся в этаком начинании в качестве наемного автослесаря.
Отоспавшись, Витёк позавтракал, растолкал страдающего от недосыпа и похмельного недомогания соседа, и поехал к руинам прошлой социалистической стройки — позабытой и позаброшенной, подобно миллионам иных на бывшем пространстве канувшей в Лету Совдепии.
Побродив в затхлых бетонных стенах, между куч засохшего дерьма, оставленных придорожной публикой, прикинул, что затраты на реконструкцию и взятки местным властям должны оправдаться в самое ближайшее время, если взяться за дело с умом и приложить к строительству собственные руки.
— Узнай, почем доска, кирпич и три грузовика с бетоном, — отдал распоряжение понурому подчиненному.
— Вить, на бутылочку пивка… как? — осторожно задал тот вопрос о заветном.
— Вот… — Витёк сунул ему купюру. — Но учти: еще одна такая просьба, и ты — уволен. Плачешься, что работы нет? Во, — кивнул на строение. — Твоя работа. И охотников на нее найдется, сам знаешь, сколько…
— Я все понял, Вить… Ты — человек авторитетный, понимаю…
— Сгинь! Паскуда льстивая! И чтобы сегодня с ценами поспел!