Откройте, я ваша смерть
Шрифт:
– А того парня или тех парней, которых как-то видели с этой девочкой, свидетели описать могли? На них фоторобот не получилось сделать?
– Какое там! – махнул рукой Стас. – Толком описать рост и возраст никто не смог. Или хотя бы одежду. Глухо как в танке!
– М-да! – задумчиво протянул Орлов, бросая на журнальный столик рисунок. – Мотива нет, подозреваемых нет, состава преступления, пожалуй, тоже нет. Нет имущественного посягательства. Может, еще раз обследовать его квартиру? Знаете ведь, как иногда бывает. След на пыльной поверхности, оставленный стоявшей там долго
– Чистота там стерильная, – напомнил Крячко. – Это даже в протоколе осмотра места происшествия отражено. Или сам хозяин, или эта девушка, но кто-то там убирался очень старательно и качественно. Причем не один раз навели порядок, а поддерживали его постоянно. Это нам следователь по-женски пояснила. К тому же женской рукой порядок поддерживался. Мужчины это делают немного иначе, хотя и мужчины бывают разными.
– Что-то все равно должно за этим стоять, – покачал головой Орлов. – Это могла быть какая-то мелкая, но очень ценная безделица, или готовились к переоформлению квартиры, но не закончили. Что думаете дальше предпринимать, господа сыщики?
– Первым делом объявить девушку в розыск. Теперь хоть какой-то фоторобот есть. Это первое. Во-вторых, попробуем поработать с теми, кто был на похоронах Колотова. Она могла там быть, ее могли запомнить. Если повезет, то нащупаем ниточку. А вообще, думать надо, Петр! Задачку ты нам подбросил неслабую. Если там, конечно, есть криминал.
– А это самое сложное, ребята, – вздохнул Орлов и поднялся. – Понять, есть криминал или нет его. Когда сразу ясно, что он есть, так хоть версии появляются, потому что мотивы видны. А тут – белый лист бумаги, и рисуй на нем все, что в голову взбредет. Кстати, а пальчики там нашли хоть какие-то, пригодные для идентификации?
– Кроме отпечатков пальцев самого Колотова на мебели, – ответил Крячко, – есть еще отпечатки одного человека. Возможно, двух. Женские маленькие пальчики или детские. Но детей в квартире Колотова никто отродясь не видел, остается надеяться, что это «наследила» та самая девушка. А вот отпечатков второго человека, которые заметно крупнее, почти не нашли. Смазанные, непригодные есть, но это и все.
– Ладно, пока оставим это в памяти на крайней полочке, – задумчиво проговорил Орлов. – Давайте напрягитесь, матерые сыскари! Завтра сочините план дальнейшей работы по этому делу. Прикиньте, что еще из ваших дел можно передать другим сотрудникам в отделе, чтобы вас разгрузить, а сами сосредоточьтесь на деле Колотова.
Гуров весь день разыскивал и опрашивал тех, кто был на похоронах Колотова. Кроме еще одного пенсионера, который когда-то работал с Андреем Сергеевичем и жил неподалеку, на этом горестном мероприятии были несколько соседей по подъезду, в основном такие же пенсионеры, и представитель из мэрии, который перед погребением выступил с короткой речью. Девушку там никто не видел, хотя, как полагал сыщик, она могла присутствовать, только не подходить к могиле. Но это было бы возможно только в одном случае: если она ухаживала за пенсионером из благих побуждений, из сострадания, а не имея корыстных помыслов. Если корысть в его смерти была, то ей незачем было приходить на похороны.
– Вот она и не пришла, – резюмировал Крячко, когда Лев рассказал ему о результатах опросов свидетелей.
– Слушай, Стас. – В глазах Гурова мелькнули знакомые добродушные чертики. – Петра нет на месте, а дело, сам понимаешь, срочное…
– Ты от его имени опять запрос отправил? – усмехнулся Крячко.
– Ну, не хотел еще сутки ждать. Ты же понимаешь, что время идет, информации все меньше в памяти людей. Даже записи с камер наблюдения и те уже стерлись. Не дай бог, конечно, если нам понадобится. Я разослал запрос по Москве для всех участковых уполномоченных. Нам с тобой нужна статистика странных смертей пенсионеров, особенно заслуженных, по которым не возбуждались уголовные дела. Понимаешь меня?
– Хорошо понимаю. Я думал об этом, хотел даже предложить завтра, когда у Петра будем. Но ты уже послал запрос… Ну, поворчит Петр, а дело уже все равно сделано.
– Придется Петру объяснять, что мы из имеющейся информации о Колотове уже ничего не выжмем. Типичный «висяк». Ты же знаешь, что такого рода дела или не раскрываются никогда, или раскрываются случайно, через неопределенное время, когда всплывет какая-то информация, которую мы сумеем оценить или успеем подхватить, – покачал головой Лев.
– Петр это и без нас прекрасно знает… – хмыкнул Стас.
Когда Гуров вернулся домой, то сразу понял, что Маша спит. Это была особенная тишина – тишина домашнего покоя и уюта. Нет, когда Маша не спала, в доме у них тоже было уютно и спокойно, но это была другая атмосфера, атмосфера уютного домашнего движения, или запаха, когда жена готовила, или атмосфера творческая, когда Мария Строева репетировала. Сейчас Лев ощутил блаженную тишину, в недрах которой, уютно свернувшись калачиком, спала жена. Так уютно спать, как спала она, не умел никто на всем свете! Разувшись, Лев тихо вошел в гостиную.
Дом! Как это хорошо, и как много смысла в этом коротком слове. Недавно Светлова высказалась на этот счет, что она, войдя в квартиру, отгораживается от всего белого света. Нет, Гуров, в отличие от нее, не отгораживался. Он приходил в свой маленький уютный мир, в котором ему было комфортно, но не создавал границы или иллюзии границы, работа не позволяла. Но в те минуты и часы, когда не беспокоил телефон, когда его не вызывали на службу или не звонили по делу Крячко или Орлов, Лев умел отключаться. И помогала ему в этом именно жена. Она создавала этот уют, этот тихий мир, берегла его, хотя и ее работа в театре порой заставляла Марию бывать дома довольно редко.
Гуров тихо прошелся по комнате и опустился в кресло у окна. Маша спала, накрывшись не пледом, а свитером мужа и уткнувшись в него носиком. Это было очень трогательно. Он не хотел ее будить, но Мария тут же открыла глаза и прошептала сонным голосом:
– Привет! Ты уже пришел или это я еще сплю?
Гуров промолчал, глядя на жену с улыбкой. Пусть еще немного понежится. Это ведь так здорово – не вставать сразу, не открывать глаза, а дать себе еще минутку сладко подремать.
– Я сейчас, – промурлыкала Мария. – Ужинать пойдем…