Открыть глаза

Георгиева Инна Александровна

Один момент не дает покоя больше остальных: почему Тамагочи не побежал за Сёя? Или к деду? Как он смог отыскать Таики? Что такое забавное родилось в мозгу моей крошечной собачки, что он совершил настолько неожиданный и совершенно алогичный для животного поступок?»

Глава 18

Пара исключений из закона подлости есть. Но они еще подлее.

NNN

Последние дни перед Рождеством Мерси всегда любила больше всего. Ей казалось, что они словно

пропитаны праздником, еще не явившемся во всей своей красоте, но уже витавшем в воздухе. Подарки, елка, снег (уж какой есть, хоть пенопластовый), украшенные от фундамента до крыши дома и много-много веселых, жизнерадостных лиц. А еще – мама с папой, которые, несмотря на постоянную занятость и разъезды, все же неизменно возвращались домой на двадцать пятое декабря. Да, Мерси обожала Рождество... до тех пор, пока не переехала в Японию.

Здесь христиан было так мало, что официальным выходным считался только Новый год. Нет, люди, конечно, пользовались случаем и устраивали друг для друга праздник, но Кей Томаши явно не относился к числу весельчаков. Он и Новый год-то терпел только из любви к супруге, а чтоб еще и на Рождество гулять? На такую расточительность он не был способен по определению. «Время – деньги!» - категорически заявлял Кей и улетал в очередную командировку.

Сёя покосился в зеркало заднего вида на печальную хозяйку и тактично кашлянул. Мерси подняла глаза.

– Тяжелый день в школе, госпожа?

– Нет, - совсем по-японски «укнула» девушка и вновь отвернулась к окну. – Красиво...

– Да, - согласился дворецкий. – В этом году отменная иллюминация.

Мерси чуть заметно улыбнулась, рассматривая аллеи, фонтаны и замки из огней и света. Такое технологическое чудо она видела впервые. Американские семьи сами украшали свои улицы гирляндами и новогодними игрушками, но японцы, видимо, поставили себе целью изничтожить морально заокеанскую вражину, подойдя к делу централизовано и на редкость обстоятельно. Того количества электроэнергии, которое в предверии праздника "съедали" их творения, хватило бы на пол года освещения среднего по размерам города.

– Завтра последний день школьных занятий, - вновь подал голос Сёя, пытаясь хоть как-то взбодрить хозяйку.

– Да... – пробормотала Мерси.

– Вы ведь уже сдали экзамены?

– Угу...

– Какое место?

– Второе...

– Поздравляю!

– Не стоит...

– Госпожа, - не выдержал дворецкий. – Вы чем-то расстроены?

– Нет, что ты, - дрогнувшим голосом ответила Мерси. Она смотрела на толпу, бегущую куда-то по тротуарам, на увешанных подарками суровых глав семейства и постоянно хихикающих молоденьких девчонок, старающихся всем телом повиснуть на руках своих ненаглядных кавалеров. У кавалеров при этом были такие скучающие лица, словно улыбнуться значило враз лишиться состояния, чести и жизни. Впрочем, смех – это еще не худший вариант. Тут хотя бы не разрыдаться в голос, когда тебе выворачивают руку в суставе, внезапно отпрыгивая к какой-нибудь витрине. Да, тяжела судьба влюбленного японского тинейджера...

Но, глядя на эту шумную, бестолковую и немного странную человеческую массу, Мерси как никогда остро ощущала себя одинокой и абсолютно чужой. Она смотрела и понимала, что жизнь – она вон там, где смех и слезы, где теряют и находят, гда влюбляются и ненавидят. Девушка будто касалась иногда этой жизни, самой подушечкой пальца, а потом снова - запертая в огромном, несущемся без остановки лимузине, уезжала от нее прочь. Ей и раньше хотелось выть по ночам от того, сколь много самых обыкновенных, но таких замечательных вещей разбивались в дребезги о прутья ее золоченной клетки.

Но сейчас, в предверии любимого праздника, ей было обидно вдвойне.

– Завтра у нас будет социальное тестирование, - вникуда сказала Мерси.

– Правда? – обрадовался дворецкий, смутно представляя, что это вообще такое, но искренне желая развить диалог.

– Угу. Будут определять профессиональные наклонности.

– Я уверен, вы отлично себя проявите.

– Да... – Мерси усмехнулась. – Дед, навреное, будет в шоке, если меня определят патологоанатомом.

– Почему вдруг патологоанатомом?

– Ну, или океанологом. Да какая, в сущности, разница? Тест все равно ничего не изменит.

– Госпожа, я уверен, что в любом начинании вы сможете добиться успеха.

Мерси улыбнулась:

– Боюсь, у меня просто не будет выбора. Да и у бедного Успеха тоже. Его поймают, затолкают в меня и скажут, что так и было. Ох, Сёя-сан, - девушка уже откровенно смеялась над собственной грустной шуткой, - что бы я без тебя делала.

Дворецкий только сдержанно кивнул. Он знал свою хозяйку едва ли не с пеленок и отлично понимал ее чувства. Сложно родиться свободной и жить потом с кандалами. Даже если ты понимаешь, что так надо, даже если три года тебя готовят к тому, что выбора все равно нет, что за каждым шагом следят и любая ошибка тут же карается по всех строгости, что от прошлой жизни необходимо отказаться и принять для себя невозможность ее возврата, это все равно тяжело – забыть и смириться.

С раскалывающейся головой Мерси дождалась ночи и, словно пятилетняя девочка, узнавшая, что Санты не существует, без всякого радостного предвкушения легла спать.

Сёя растолкал подопечную в половине седьмого утра, заставил съесть традиционный витаминный завтрак и молча протянул поводок. Два дня подряд шел снег, а вчера к вечеру температура резко скакнула наверх и снова вниз под утро, превратив улицы в огромный, качественный каток. С мрачным выражением лица, Мерси натянула унты, заказанные через интернет специально для травмоопасных японских зим, подхватила подмышку Тамагочи и вышла на улицу. Швейцар, молодой парень с сережкой в левом ухе, проводил девушку плотоядным взглядом заприметившего антилопу хищника. Уже несколько месяцев он пытался привлечь ее внимание широкой улыбкой и остроумными комплиментами, но Мерси упрямо делала вид, что ничего не замечает. Ей и Ямамото с Хирано девать было некуда, чтобы еще одного «бойфренда» заводить. Да и жалко парня: после ее глупого попадания с мстительной старшеклассницей, «ухажеры» на каждого заговорившего с ней субъекта смотрели с нездоровым подозрением. Того и гляди в горло вцепятся...

Пока Тамагочи заканчивал свои собачьи дела, бегая по кругу на ближайшей клумбе (Сёе пришлось выкупить её специально для нужд питомца), Мерси с любопытством оглядывала прохожих. Точнее, девушек. Она давно поняла, что они – совершенно уникальная каста человечества. Только японские школьницы могли в десятиградусный мороз надеть коротенькое пальтишко, обмотаться шарфом в пятнадцать слоев, натянуть юбку, едва ли на сантиметр выглядывающую из-под пальто, и высокие сапоги на платформе. С черными капроновыми гольфиками. Судя по наряду, верхняя часть ног у японок абсолютно невосприимчива к холоду. Прямо потомки йети какие-то... Каждый раз, когда ледяной ветер «игриво» подымал юбку и слегка оголял трусики, Мерси, одетая в меховую шапку, полушубок и толстенные колготы, вздрагивала и морщилась. Зато какими взглядами в ответ награждали ее сами японки! От удивления и зависти до злобы в черных раскосых глазах. Она была сродни немыслимому зверю, белая мохнатая ворона в стае возмущенно попискивающих воробушков.