Открытая педагогика

Фильштинский Вениамин Михайлович

И конечно, уже с первых курсов закладывается в будущих актеров авторское чувство. Они должны учиться сочинять, сочинять, сочинять…

— Как можно настаивать на выполнении этих упражнений в течение пяти лет?

— Во-первых, можно требовать, а во-вторых, можно заражать, вдохновлять. Вообще, главное средство педагога — все-таки вдохновлять. Так же, как, мне кажется, и главное средство режиссера. Некоторые считают, что для режиссера главное — приказывать. Я так не считаю. Приказывать неэффективно ни в режиссуре, ни в педагогике. Кстати, это вообще-то разные профессии — режиссер и педагог. Поэтому когда мне в анкете нужно написать профессию, я пишу обе. Хотя, конечно, эти профессии очень переплетаются.

— Считаете

ли вы, что режиссер должен быть в театре и педагогом?

— Да. Если бы в каждом театре были сплошные гениальные артисты или хотя бы блестящие профессионалы, тогда режиссеру, наверно, не надо быть педагогом. Но так как в любой труппе есть молодые артисты или те, кто по каким-то причинам не доучился, режиссер должен им помогать со всем терпением, он просто вынужден быть педагогом. Правда, Феллини, когда у него спросили: «Что вы делаете, когда у артиста не получается роль?» — ответил: «Беру другого артиста». Но это мог себе позволить Феллини. А если ты работаешь в обычном театре, и у артиста не получается, ты, конечно, можешь сказать директору: «Беру другого артиста!» Но он ответит: «А другого нет!»

…Я сказал в этих кратких лекциях все, что успел. Многое можно было бы еще добавить. Практическая педагогика — вещь очень сложная. Сложны проблемы отношений со студентами, проблемы обучения и воспитания. Но нам помогает то, что мы исповедуем принципы открытой педагогики. Мы студентов слушаем и слышим. Очень важна обратная связь. Не может быть такого, что педагог студента долбит-долбит, а тот молчит-молчит… Я всегда хочу знать, что у них на уме. У меня в классе можно говорить все, что думаешь.

…У вас осталось после моих лекций что-то или все перепуталось? Я старался, чтобы вы поняли основные позиции русской театральной педагогики.

— Все находящиеся здесь, наверное, ищут самые лучшие методы, чтобы помочь своим студентам найти себя и суметь реализоваться. Вы представили очень хороший и интересный метод. Это была счастливая встреча, и я благодарю вас за то, что вы научили нас. Мы постараемся сделать в своей школе то, что мы поняли.

— Я буду гордиться вашими успехами…

— Я признаюсь, что беру ваш метод на вооружение. Из каждого метода я беру что-то, не довольствуясь чем-то одним. Каждый студент — это индивидуальность. Существует опасность одного метода, опасность, что три из десяти студентов не могут работать по определенному методу. Они могут быть очень талантливы, но теряются, работая по методу, который им предлагают. Для тех, кто остается, — другая опасность. Они становятся зависимыми от метода, от стиля, к которому принадлежит режиссер. Я не уверен, что метод, который я использую как педагог, самый лучший. Тебя судят в зависимости от результатов твоих студентов. То, что показывали ваши студенты в прошлом году, доказывает: метод, которым работаете вы, — это просто великолепно [39] . Правильно ли я понял, что надо относиться к каждому студенту как к индивидуальности, работать с каждым в отдельности, или я должен использовать общий метод?

39

За год до этого семинара я приезжал в Синаю с группой студентов нашей мастерской.

— Учитывать в работе индивидуальность студента — самое главное. Для одного может оказаться важнее «триада», для другого «наблюдения», третьего нужно ругать, четвертого нужно больше хвалить, от пятого нужно требовать, чтобы он завтра показал еще один отрывок, послезавтра еще два, от шестого нужно терпеливо ждать прорыва в будущем и обращаться с ним осторожно… Если педагог не чувствует индивидуальности студента, ему не поможет никакая методика. Но каждый педагог действует исходя и из собственной индивидуальности. Скажем, в Бухарестском университете. Я чувствую, что Ион Кожар — это одна индивидуальность,

Флорин Земфиреску — другая, Адриана Попович — третья… Индивидуальность Земфиреску оставляет отпечаток на его студентах, у Адрианы Попович совсем другие студенты. И я не утверждаю, что я всегда прав. Я вовсе не говорю: учите так! Если вам из моих лекций пригодится хотя бы что-то одно, буду рад и буду считать, что принес пользу. Я поделился своим опытом. Мы все хотим, чтобы у нас получались живые артисты. Когда я вижу педагогику, в результате которой получаются холодные, мертвые, формальные, ленивые артисты, которые не умеют энергично работать, — тогда я думаю, что это плохая педагогика. А все остальное можно по-всякому, правда?

— То, что вы говорили про студентов, когда они заканчивают и уходят в театр, что они должны остаться вместе… Я считаю, что каждый актер должен уметь работать везде, в разных условиях.

— Я бы с вами поспорил. С одной стороны, конечно, хотелось бы, чтобы твой ученик мог работать в любом театре. А с другой стороны, когда мне мой бывший ученик говорит: «Я пришел в театр, а там режиссер — формалист. Что делать?» Я ему говорю: «Не соглашайся на формальные предложения. Настаивай на своем или даже уходи». Это не значит, что артист должен капризничать, но и подчиняться глупым приказам режиссера наши ученики не будут. Я считаю, что артист должен работать в любом хорошем театре. Не в любом, а в любом хорошем! Я как режиссер работал и в плохих театрах, но сумел отстоять там свои принципы. Мне удавалось, как говорили, немножко изменить театры, в которые я попадал.

— Это хорошо, когда студенты остаются вместе. У нас были случаи, когда целые курсы составляли театры, и очень хорошие. Были случаи, когда целые курсы уходили в один театр. И каждый раз, когда они уходили вместе, они делали больше в театре.

— Вот и правильно.

— Здесь есть педагоги, которые могут использовать ваш метод в своей школе, но остальные не могут, потому что программа очень консервативна, и трудно внести что-то новое. Мы можем использовать только некоторые советы, очень важные и очень хорошие. Многие из нас не педагоги, а ассистенты, и мы не можем перешагнуть через своего мастера. Это будет очень трудно.

— Да, ваше положение непростое…

— Мы занимаемся разными видами театра: античный, классический, психологический, commedia dell'arte. Когда у вас студенты сами выбирают отрывки, каковы пропорции между разными видами театра — Чеховым и dell'arte?

— Когда студенты в первый раз приносят отрывки, они берут то, что хотят. Я могу что-то посоветовать студенту: «Не бери пока Софокла, это очень трудно». Иногда немного подталкиваешь, подсказываешь исходя из индивидуальности. А другому наоборот скажешь: «Возьми Софокла!»

— В нашей программе каждый студент должен пройти через все виды театра.

— Это трудно, но это хорошо, это идеально. Я считаю, что хорошо бы, чтобы русский студент прошел через Чехова, Шекспира, Островского, современную пьесу, спектакль речевой и спектакль танцевальный и спектакль из наблюдений. Это семь главных направлений для меня.

— Что бы вы рекомендовали читать театральному педагогу?

— Книжки, которые вам могут помочь: Константин Сергеевич Станиславский, «Работа актера над ролью» — четвертый том полного собрания сочинений. Я считаю, что из собрания сочинений Станиславского самое наиболее существенное — четвертый том; Николай Демидов «Искусство жить на сцене»; хорошая книга Георгия Кристи — «Воспитание актера школы Станиславского». Очень полезны книги Марии Кнебель, например, «Поэзия педагогики». Обратите внимание: Кнебель говорит, что наш с вами труд — поэтический. Другие книги Кнебель: «О действенном анализе пьесы и роли» и «Школа режиссуры Немировича-Данченко». О книгах Эфроса я вам уже говорил. Правда, я не знаю, какие из этих книг переведены на другие языки.