Открытие ведьм
Шрифт:
После рукопожатия, длившегося долю секунды, Нокс слегка согнул и разогнул пальцы.
Этого не заметил бы ни один человек, но мне вспомнилось детство, когда мама таким же движением пекла блинчики или складывала глаженое белье. Зажмурившись, я приготовилась к вероятным последствиям.
Зазвонил телефон.
– Простите, надо ответить, – извинился ректор, – присаживайтесь.
Я устроилась подальше от Нокса на жестком деревянном стуле с прямой спинкой (на него обычно усаживали проштрафившихся молодых сотрудников).
Окончив разговор,
– Это вице-канцлер. У нас не хватает двух новеньких студентов. Прошу меня извинить – пойду разберусь, а вы пока поболтайте.
Вдалеке отворилась дверь, послышались голоса, и все стихло.
– Не хватает студентов? – повторила с ехидцей я.
Все это, конечно, работа Нокса – и переполох, и телефонный звонок.
– Неприятный случай, правда? Зато мы с вами сможем поговорить без помех.
– О чем? – Я вдыхала аромат шерри, молясь о скорейшем возвращении ректора.
– О многом.
Я покосилась на дверь.
– Николас будет занят все это время, – сообщил Нокс.
– Предлагаю поторопиться, чтобы ректор мог вернуться к своему шерри.
– Как пожелаете. Скажите, доктор Бишоп, – что привело вас в Оксфорд?
– Алхимия. – Так и быть, отвечу на его вопросы – хотя бы ради того, чтобы Марш поскорей вернулся, – но не скажу ни слова больше необходимого.
– Вы должны были сразу понять, что «Ашмол-782» заколдован. Это заметил бы всякий, в ком есть хоть капля крови Бишопов. Зачем же вы сдали его? – Карие глаза Нокса буквально сверлили меня. Рукопись была нужна ему не меньше, чем Мэтью Клермонту, – а может, и больше.
– Закончила с ним работать, вот и сдала, – напряженно-спокойным голосом ответила я.
– Значит, рукопись вас нисколько не заинтересовала?
– Нисколько.
Он скривил губы, прекрасно зная, что это ложь.
– Вы поделились своими наблюдениями с вампиром?
– Вы имеете в виду профессора Клермонта?
Любое создание, не называя по имени представителя чужого вида, дает понять, что не считает его равным себе.
Нокс опять шевельнул пальцами. Я подумала, что теперь он наставит их на меня, но он всего лишь взялся за подлокотники кресла.
– Мы все глубоко уважаем вашу семью и понимаем, что вам пришлось пережить, но ваши неортодоксальные отношения с этим созданием вызывают недоумение. Позволяя себе подобное, вы предаете свой древний род. Это следует прекратить.
– Профессор Клермонт – ученый и мой коллега, – сказала я, не желая говорить о своей семье, – а о рукописи мне ничего не известно. Она была в моем распоряжении всего несколько минут. Я действительно поняла, что она заколдована, но для меня это не имело значения – книгу я взяла, чтобы изучить ее содержание.
– Вампир уже больше ста лет жаждет заполучить эту книгу. Нельзя допустить, чтобы она попала к нему.
– В чем, собственно, дело? – Меня понемногу разбирал гнев. – Вампиры и даймоны не способны накладывать чары. Книгу заколдовали колдуны, и чары восстановились – из-за
– Это выше вашего разумения, доктор Бишоп.
– Уж как-нибудь постараюсь понять, мистер Нокс.
Ему не понравилось, когда я указала на отсутствие у него академической степени. Сам он титуловал меня довольно ехидно, словно хотел подчеркнуть, что настоящий эксперт здесь он, а не я. Да, я не пользовалась своей силой и даже потерянные ключи вернуть не сумела бы, но его высокомерие меня крайне бесило.
– Меня беспокоит то, что одна из Бишопов связалась с вампиром. – Он поднял руку, когда я хотела было ответить. – Не будем говорить неправду, оскорбляя этим друг друга. Такая, как он, тварь должна вызывать у вас естественное отвращение, однако вы ему благодарны.
Я промолчала, хотя готова была взорваться.
– Вторая причина моего беспокойства – это люди, которые скоро начнут догадываться.
– Я пыталась убрать созданий из библиотеки.
– Дело не в одной библиотеке, согласны? Какой-то вампир оставляет по всему Вестминстеру обескровленные тела. А даймоны, и без того зависимые от вывихов собственной психики и колебаний энергии в мире, сейчас особенно неспокойны. Нам нельзя обращать на себя внимание.
– Вы сказали репортерам, что в этих смертях нет ничего сверхъестественного.
– А вы думали, я так все и выложу людям? – искренне удивился Нокс.
– В общем, да – они ведь вам платят.
– Вы не только распущенны, вы попросту глупы. Удивляюсь вам, доктор Бишоп: ваш отец славился здравым смыслом.
– Знаете, у меня был длинный день. Это все? – Я встала и направилась к двери. Я всегда терпеть не могла, когда кто-то, помимо Сары и Эм, заводил разговор о моих родителях, – теперь, после откровений Джиллиан, я находила такие разговоры почти непристойными.
– Нет, не все. Больше всего мне хотелось бы знать, как необученная колдунья сумела разрушить чары, устоявшие против других колдунов, до которых вам как до неба.
– Вот почему вы все следите за мной. – Я снова села, прислонившись к ребристой спинке жесткого стула.
– Не будьте о себе столь высокого мнения. Это вполне могло быть счастливой случайностью, – например, книга попала к вам в годовщину наложения чар. Время способно влиять на магию, а юбилеи – самые слабые звенья. Вы не пробовали снова заказать манускрипт, но во второй раз у вас, возможно, и не получится.
– И какую же годовщину нам положено праздновать?
– Шестисотую.
Интересно, зачем кому-то вообще понадобилось накладывать чары на эту рукопись? И для чего кто-то разыскивал ее столько лет? Я побледнела.
Все снова упиралось в Мэтью Клермонта.
– Поняли теперь, да? Спросите своего вампира, что он делал осенью тысяча восемьсот пятьдесят девятого года. Сомневаюсь, что он скажет всю правду, но его ответы приведут вас к собственным выводам.
– Я устала. Почему вы просто не скажете мне как колдун колдуну, зачем «Ашмол-782» нужен вам?