Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей
Шрифт:
Однако пилить на уровне собственного лица, снизу вверх было утомительно: рука быстро вымахивалась… Поэтому прямо на ходу менялись, и пока один работал, другой забирался наверх, ближе к поверхности — слушал.
Наконец, оглушительно треснув, бревно рухнуло под ногами друзей, когда они влезли на него для тяжести. Рухнули на землю вместе с бревном, но ушибов не почувствовали. Один через голову, другой — не помня как, — вскочили на ноги. Оставалось убрать обломки неожиданного запора. И Петька за один конец, Никита за другой — растащили последнюю преграду на пути к тайне…
Взяв фонарь, Никита поднял его над головой и шагнул к двери.
— Стой… — негромко задержал его Петька. И даже ухватил за плечо. — Погоди…
Кинулся к ящику. Выхватил перемазанный в глине штык, вытер его кулаком и, взяв на изготовку, остановился против двери, чуть сбоку от Никиты. Кивнул: «Давай…»
Никита рванул дверь на себя.
В отблесках фонаря из глубины мрака на них глянула бледная, осклабленная в широкой улыбке физиономия.
Загадка за загадкой
Когда первое оцепенение прошло, они разглядели, что на полу перед ними — череп.
И вместе с тем, как прошел страх, чуть спало напряжение.
— Ерунда! — шепотом сказал Петька. — Кости!.. — И хотел первым шагнуть в распахнутую дверь. Никита, пригнувшись, чтобы не удариться лбом о притолоку, обогнал его с фонарем в поднятой над головой руке.
Эта комната по размерам была почти такой же, как первая: двач метра с половиной в ширину, метра три в длину, с низким потолком. Но тот, кто строил землянку, отделывал эту комнату для долгого жительства: дощатый пол, стены, обитые хорошо подогнанным горбылем… В углу стояла железная печь. (Значит, где-то на поверхности сохранился замаскированный дымоход.) Стены, пол, потолок заросли плесенью. Тяжелый, удушливый запах на мгновение притиснул друзей к стене. Петька тронул ее рукой: слизь…
— Дыши носом, — подсказал Никита.
Огонек «молнии» затрепыхался и начал гаснуть. Пришлось выкрутить до предела…
Гнилой, покосившийся шкаф рядом с дверью был полон истлевшей мешковины, пустых стеклянных банок, невиданной формы бутылок с этикетками на непонятном языке. А у противоположной стены, по обеим сторонам низкого столика, валялись два рассыпавшихся скелета с едва приметными остатками одежды. Возле одного из них лежал проржавевший, точно кусок бесформенного железа, пистолет.
Петька поднял какой-то жалкий клочок материи, потер его о собственную пятку и безошибочно определил:
— От погона!.. Беляки!
Они обшарили все содержимое шкафа — здесь действительно хранились когда-то запасы пищи. Никита залез руками в печь и перещупал всю золу. А Петька, брезгливо морщась, поднял то, что осталось от обуви мертвецов, и осмотрел подошвы — мало ли…
Все это они делали с лихорадочной поспешностью, то и дело подбегая к столу, чтобы встряхнуть угасающий фонарь. Наконец остановились, удивленные и растерянные: следов таинственного камня нигде не было…
Знаки Зодиака
Отодрали половицы, перевернули печь, свалили и разломали шкаф.
Петька решил на всякий случай даже разбить бутылки, особенно которые непрозрачные. Но тюкнул одну — и ко всем прочим запахам примешался еще запах спирта. Петька аж плюнул с досады. Вино!
— Смотри!.. — неожиданно воскликнул Никита, вздумавший тем временем снова перетрясти остатки одежды и случайно обмахнувший заплесневелый налет пыли на столе.
На хорошо обструганных досках можно было различить сделанный когда-то углем рисунок и цифры:
— Ну? — сердито спросил Петька.
Никита протянул ему кусок неожиданно гладкой и твердой материи.
— Сюда надевается, — показал Никита на запястье. — Манжетой называется. Смотри.
На манжете сохранился едва заметный рисунок из будто бы случайно составленных линий. А под рисунком опять несколько цифр.
Рисунок проглядывался настолько слабо, что казалось, некоторые линии уже выцвели — остались лишь самые отчетливые.
— Ну? — снова повторил Петька. Никита обиделся.
— Ну и ну!.. Знаки Зодиака.
— Д-да?.. — переспросил Петька.
Никита вздохнул, погладил себя ладошкой по колючему темени, пристальнее вгляделся в линии:
Потом оба разом обернулись к двери. Они забыли на минуту, что время их пребывания здесь кем-то ограничено. Возбуждение улеглось, и на смену ему пришло чувство обманутости: их труды были, по существу, напрасными — никакой тайны в землянке больше нет. И захотелось на солнце…
Великое переселение
Быстро шныряя взад-вперед, Петька вытаскивал на поверхность имущество отряда и одновременно наблюдал за окрестностями, Никита — где на животе, где на четвереньках — перетаскивал все в камыши.
Ни посуды, ни замысловатых бутылок из хранилища мертвецов с обоюдного согласия решили не брать.
Последний раз укрыли вход в землянку сырым валежником и, нагруженные луками, удочками, инструментом, фонарем, — словом, нагруженные до того, что им без конца приходилось нагибаться и подбирать что-нибудь из оброненных вещей, они торопливо двинулись к реке.
Было немного обидно, немного жалко и в то же время радостно уходить из обжитого места, которое казалось теперь обоим непонятно гнетущим, будто проклятым.
До самой речки почти не разговаривали. И только после того как сели в лодку, выгребая изо всей силы, обогнули крутой Щучий мыс, после того как остались позади Марковы горы, к ним вернулось былое спокойствие. А до того все время казалось, что где-то рядом таится опасность.
Лодка поплыла неторопливо, метр за метром поднимаясь по течению Туры. При солнце, под синим-синим небом трудно было поверить, что где-то там, в лесу, под валежником, — землянка и в затхлом, сдавленном чернотой воздухе покоятся чьи-то останки…