Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей
Шрифт:
… В том дому, где Филимоновы теперь, до большой гари Нефедка жил, старик. Ну, старик и старуха — ни детей, никого. И вот за год небось, за два ли перед гарью как раз буря была, гроза. Как вдарит молния! Проснулся Нефедка — ночью это, глядь, а окна раскрыты, еще глядь — в полу дырочка, вроде прожег кто. Старуху толкнул, за кайлу да и в подпол — ну рыть. И то молния была — стрелка такая, чистого золота: пролетела в окно, пол прожгла и в земле осталась… Многие ее видели. Я, как под венец идти, тоже глазеть ходила — она ж к счастью от бога, стрелка та. Блестит, не разглядишь, будто солнышко под образами…
… А про золото,
… А случилось, что и теперь находили разное. Прокоп, что на Савеловом хуторе, — то за Гуменками еще, — Прокоп тот, гли, книжки нашел писаные. Эти книжки Прокоп по лени своей замест лучины палил…
… Молодые-то вы все чудеса не чудесами видите. А вот что колодезь тайный сгинул перед Афоней святым — про то Настаська блаженная мне доподлинно сама сказывала…
Чем больше говорила бабка Алена, тем нетерпеливее становился Петька. Иногда ему казалось, что достаточно схватить лопату, и — где ни копнешь — всюду золото. Но практичный Никита, воспользовавшись одной из немногих остановок в рассказе бабки Алены, дернул ее за юбку.
— Баб Ален, то все при царе Горохе было, давно то есть, а что при тебе — расскажи что сама видела. Ну, капиталисты, может, богатые, помещики до революции!..
Бабка сердито пошевелила губами, недовольная вмешательством внука, потом вздохнула:
— Э-э! И де ж то при нас богатые были! Мужик тут вольный с испокон веков — белоглинские-то да курдюковские! Ярма особо не взденешь. Были мы, ну, дареные вроде. За что — бог его. Но баре у нас — наподобь Соплякова все: на пузе — шелк, а в пузе — щелк. Избивал, случалось, а кукиш ему от мужика — и все. То овин его с петухом возьмется, то лошадям ноги посечет кто. Всяко тут мужики гибли. За лошадь-то когда одного, а когда двух мужиков в цепях уводили… Вот ить… А то в Засулях, сказывают, жил вроде Сопляког ва, а втайне — ба-а-гатый барин был! Мусе какой-то. Эт напрямки, тайгой если — день, двое на телеге. — Мусе — фамилия не наша — не то хранцуз, не то германец, заморский, в общем. Усадьбишка так себе. А как в Москве зачали вгласть брать большевики — Мусе наш богатющий, сказывают, приявился. А после слух был, что в красную-то войну полковник будто гуменский — это барин тамошний полковник был, — ну дак, сказывают, порешил он Мусю. Будто замял до смерти… Я тогда аккурат твою мать носила, ну, верой все, а иду как-то — он, полковник-то, и встренься мне в Сопляковке! Чур-чур — говорю — кто его… Ну, а тут и родила вскорости. Это до среды троицкой, если по-нонешнему… — Бабка Алена хотела отвлечься, но Никита снова решительно дернул ее за юбку.
— Куда ж полковник делся, говоришь?
— Да тут, как рожать, вскорости большевики пришли. И Соплякова и полковника — кто ж его — след простыл…
Никита опять дернул за юбку. Бабка Алена сидела на кровати. Никита и Петька на полу.
— Много ли добра было, бабушка, у Муси этого, которого полковник порешил?
— Та много!.. У-у, сказывают люди, все будто издаля: из Москвы да с Царьграда все, ни ложки тебе деревянной — золоту привез. Аж, прости господи, по малому ребячьим делом ходить — горшок золотой был. Но хоронили когда Мусю,
Никита и Петька переглянулись.
Открытие становится тайной
Никита отпросился у бабки Алены заночевать в Петькиной сараюшке.
Они долго ждали, пока сядет солнце, стихнут собаки на улице и Петькина мать, еще раз проверив, как чувствует себя Ягодка, скроется в избе.
Наконец, когда уже ночь полностью вступила в свои права, Петька зажег три свечи.
Мишка предал — тем хуже для него. Тем хуже для всех. И для Светки…
Они стали возле бочки, на которой Петька укрепил три свечных огрызка, и, вытянув руки ладонями вниз, вплотную к огню, чтобы жгло, поклялись.
Текст клятвы произносил Никита: это его дело — сочинять. А Петька слово в слово повторял за ним.
Свечи ярко освещали их торжественные лица, и крошечные огоньки пламени трепетали в напряженно-суровых глазах.
— Клянусь всегда быть один за всех и все за одного.
— Клянусь не отступать ни перед какими любыми опасностями, за исключением если только надо заманить, как Наполеона — Кутузов.
— Клянусь не ныть, не сваливать на товарища свою беду, свои обязанности и все, что положено самому. А едой делиться.
— Клянусь держать в тайне все, что узнаю об этих знаках, пока уже нечего будет узнать.
— Если я нарушу эту клятву, пусть у меня отсохнет язык. А раз бога нет, пусть каждый плюнет мне три раза в лицо и, если хочет, пусть ударит по-всякому, а я не отвечу.
— Клянусь.
Потом они разогрели на свечах две стрелы, и каждый приложил к левой руке у локтевого сгиба по раскаленному наконечнику. Пахнуло жженым мясом. Отныне у них будет по три отчетливых метины на левой руке.
Мишка имел только одну такую…
Потом оба расписались в вахтенном журнале под немножко выправленным текстом той же клятвы.
Сочинял Никита хорошо, но когда сочинял на бумаге — то даже еще лучше.
Потом задули свечи и улеглись рядышком на топчане.
Гипотеза первая
Стоять перед неведомым и не попытаться как-то представить его себе — трудно.
Чтобы увязать вместе все услышанное, увиденное и угаданное ими, надо было взвесить тысячи «за» и «против», пересмотреть тысячи возможных «да» и тысячи возможных «нет».
Собственно говоря, «взвешиванием» и «пересмотром» занимался один Петька.
Из множества возможных вариантов истории самым реальным в итоге показался ему следующий.
В 19… году засулинский барин — француз Мусе, или Мусю, что в конце концов не важно, — увидел, что колчаковцев громят и что бежать с имуществом трудно, решил спрятать свои золотые горшки. Убивал его после этого полковник или не убивал — трудно сказать, но план тайника оказался у полковника. Гуменки к этому времени были взяты красным отрядом. Полковник бежал в Сопляковку. Когда же бои передвинулись к Стерле, полковник и Сопляков решили скрыться в приготовленной для этого землянке. Их обнаружили… Как-то тут оказался Проня, он увидел план, кинулся искать камень, нашел его, но сам тем временем чокнулся, как правильно решил чернобородый. Это бывает, Мишке, например, скажи все, так он с радости тут же чокнется. Землянка от времени завалилась и похоронила бар. А Проню взяли в дом сумасшедших. Теперь выпустили…