Открытия, войны, странствия

Титаренко Евгений Максимович

— Стройся! — скомандовал Петька.

Отряд человек в сорок, преодолевая неразбериху, выстроился в одну шеренгу. Петька прошелся вдоль строя, разъясняя стоящую перед отрядом задачу. Потом остановился у правого фланга, ткнул пальцем в грудь Никите:

— Начальник штаба! Приказания его выполнять, как мои!

Ткнул в грудь Владьке.

— Главный инженер! По саперным и всем

другим техническим работам — самый старший!

Ткнул в грудь Мишке.

— Начальник разведки!

Велел сделать шаг вперед всем, кто еще не дотянул до четвертого класса, кроме Семки Нефедова, который случайно засиделся в младших классах. Сказал Мишке:

— В твоем распоряжении! Чтобы разведка была у меня всегда!

— Служу Советскому Союзу! — прогорланил Мишка.

Петька ткнул в грудь Семки Нефедова.

— Вратарь! Подошел к девчонкам.

— Медицинские сестры! Приготовить бинты, носилки!.. — Хотел назначить Светку старшей. Передумал. — Подчиняетесь мне!

Забрал у Мишки Кольку тетки Татьянина, назначил его своим адъютантом, потом возвратился к обойденному при распределении званий Лешке-проныре. Тихо сказал ему:

— Принимаешься сыном полка. Проявишь себя — получишь должность. Отряд, напра-во! За мной марш!..

… До подъема флага на Марковой горе было еще около часа, когда бойцы отряда уже залегли на исходных рубежах вне круга, охраняемого бывшими белогвардейскими фашистами, то есть непобедимыми. Отдыхали перед боем.

Только подчиненные Мишке сразу начали обследовать обстановку. Время от времени к Мишке приходили сведения о засевших на деревьях рагозинцах, и два его разведчика, кажется, уже погибли.

Медсестры торопливо готовили мох, листья подорожника, мягкие стебли хмеля для перебинтовки раненых.

Члены штаба в количестве четырех человек: Петька, Никита, Владька и Мишка — лежали на животах в ложбинке почти у самой линии обороны рагозинцев.

Петька думал о предстоящем сражении.

Начальник штаба глядел в неведомую точку прямо перед собой.

Мишка рассказывал, как он рассказывал о путешествии. Потом сорвал лопух и вдруг хмыкнул: — Может, замиримся?

Владька поглядел на Петьку, Петька — на Владьку.

— Может, сразимся? — спросил Владька.

— В девять ноль-ноль завтра, — сказал Петька.

— Ладно, а потом замиримся! — решил Мишка. Петька глянул на. Никиту и даже поежился чуть-чуть. В стриженой голове начальника штаба снова происходило явное столпотворение идей, — того и гляди, выскочит какая-нибудь сверхошеломляющая… Вот сейчас он медленно повернется к Петьке, отсутствующими глазами глянет куда-то сквозь адмирал-генералиссимуса и тихо скажет:

— А ты знаешь…

Показались курдюковцы. Но и со стороны Туринки показался незваный отряд во главе с Серегой-судьей!..

Армия Валентины Сергеевны вырастала не по дням, а по часам.

… В деревне тем временем бабка Алена, привыкшая за эти дни мять в руках тонкую сыромятину, тщетно разыскивала пропавший ремень. Беззлобно ворча себе под нос, она даже вышла на крыльцо, заглянула в кладовку, в сенцы. Потом, подчиняясь какому-то внутреннему побуждению, открыла горевшую плиту и увидела у самой печной дверцы кончик пожухлой от огня сыромятины.

Эпилог

Часов в восемь вечера на деревенскую улицу влетел запыленный «газик». Но встречать его было некому.

Приехавший на «газике» корреспондент московской газеты заглянул к Петькиной матери, потом к Владьки-ной, съездил на ферму к Мишкиной, минут двадцать поговорил с бабкой Аленой, привычно вертевшей в пальцах кусочек пожухлой сыромятины. Но ни одного из нужных ему людей не нашел.

Вынужденный скоро уезжать, он прошел на берег Туры, вздохнул и сфотографировал пустынный берег в лучах закатного солнца. Эта фотография через несколько дней и появится в газете. С подписью:

«Отсюда начиналось их первое путешествие».

Застать самих путешественников ни на второй день, ни на третий корреспонденту не удалась.