Открывашка и пробой
Шрифт:
Стоп! Я ведь не успел ляпнуть о том, что из другого мира? Подумав, немного успокоился – не успел. И впредь об этом ни слова – меня же на молекулы разберут, буквально, в научных целях. Сами тоже могут такую версию придумать, но сами – не из первых уст, а я буду на все неудобные вопросы говорить «не знаю» и «извините».
– А меня Виктория Александровна. А почему тебя в базе не нашли? – спросила она.
– Я не знаю, – опробовал я новую модель поведения.
– Андрей, если будешь врать и запираться – я не смогу тебе помочь, – задушевным тоном предупредила она.
– Простите, но меня правда зовут Сульянов Андрей Иванович, маму мою зовут Сульянова Василиса Николаевна, она директор БСОШ № 41, ее телефон…
Следователь и инспектор записали
– Я сейчас позвоню сначала ей, потом – в школу, – поделилась планами Виктория Александровна, достав кнопочный телефон.
«Самсунг-раскладушка»! У меня в далеком детстве такой был, с фонариком и ИК-портом.
– Да, конечно, позвоните, пожалуйста, – попросил я.
Может мент просто пугал, специально перевирая цифры?
Стоп, я же уже смирился с тем, что попал в параллельный мир. А если тут есть копия моей мамы, копия сестры и копия меня? Какая жуть! А если мне придется дружить с самим собой? Да нафиг надо!
Инспектор тем временем безуспешно позвонила на мамин сотовый.
– Точно не ошибся? – показала мне экран.
– Все правильно, – вздохнул я.
Она выбрала номер из телефонной книги и позвонила диспетчеру, запросив номер БСОШ № 41. Немного подождав, записала ответ и набрала школу.
– Здравствуйте, из милиции беспокоят, инспектор по делам несовершеннолетних, – после небольшой паузы спросила у меня. – А ты в этой школе учишься?
– Нет, в пединституте имени Макаренко, – ответил я.
– Нет, не у ваших, – успокоила собеседника Виктория Александровна. – А вы не подскажите, как вашего директора зовут? Нет, никаких претензий у милиции к ней нет, просто сверяю данные в базе. «Не к ней, а к нему»? Мужчина, значит? Степан Георгиевич Лукин, правильно? Спасибо большое, до свидания.
Она отключилась и укоризненно посмотрела на меня.
– А он точно несовершеннолетний? – неприязненно спросил следователь. – Может с ним по-другому поговорить, глядишь память и проснется.
– Да не вру я! – простонал я.
Сейчас еще и пытать начнут. А мне что, в угадайку теперь играть, надеясь, что в базе найдется кто-то похожий с выдуманным мной именем?
– Давай в институт позвоним, – решила Виктория Александровна. – Какой факультет?
– Филологический, – буркнул я и отвернулся к окну.
Нет меня там. Меня вообще нигде нет!
– Что ж, ты у нас потенциальная «открывашка», – вздохнула она, убрав телефон. – В Центр тебя сдадим, а дальше не наши проблемы. Там из тебя быстро правду вытащат. Семен Иваныч, – переключилась на следователя. – На дачу на выходные поедешь?
Остаток пути я молча плакал, глядя на такие знакомые и одновременно совсем чужие улицы.
Обшарпанный, давно не беленный и покрытый по углам плесенью и паутиной потолок над головой. Вокруг – покрытые бетонной «теркой» стены. В углу – унитаз, прямо в который подает воду кран. В противоположном углу камеры стоит моя металлическая койка. Привинчена к полу! Лежать довольно мягко – мне выдали толстый матрас и чистенькое, белое накрахмаленное постельное белье с инвентарным номером. Укрываться надлежит колючим шерстяным одеялом. В камере тепло, поэтому им я почти не пользуюсь. Хорошо, что насекомых нет. Последнее «интересное» место камеры – железная дверь с двумя окошками: через верхнее со мной разговаривают, через нижнее подают завтрак, обед и ужин. Меню – ужасающее: на завтрак подают манную или рисовую размазню, на обед – жиденькие щи, ломоть черного хлеба и сильно разбавленное картофельное пюре с куском селедки. Ужин – лучше всего, потому что порой в тарелке с манной или рисовой (круг замкнулся) кашей можно найти половинку булочки с сахаром. Впрочем, говорить «порой» пока рано – ужинал я здесь пока всего три раза. Сейчас вот жду четвертый.
Металлическую кружку ублюдки в белых халатах и глазами мертвой рыбы милостиво дозволили оставить в камере.
«Объект № 762, встаньте вот сюда».
«Объект № 762, у вас есть аллергия на…»
«Объект № 762, будет немного
Сопровождавшие меня инспектор со следаком, сдав меня сюда, даже ни разу не обернулись – им плевать, у них выходной на носу. Здесь у меня моим именем даже интересоваться особо не стали – удовлетворились продиктованными инспектором «вымышленными» данными. Первым делом меня загнали в душ, а одежду отобрали – сказали, по протоколу положено сжигать. Так я лишился последней материальной связи с прошлым миром. Уже к голому, стучащему зубами от холода – горячей воды в душе не нашлось – поднесли какой-то похожий на ручной металлодетектор прибор и удрученно покачали головой на вспыхнувшую красную лампочку. Позднее я узнал, что прибор нужен для выявления у «пациентов» необычных способоностей.
Обхватив обтянутые штанами выданной мне серой больничной пижамы коленки, я горько вздохнул и открыл глаза. Первые пару дней было тяжело, а теперь я вроде как привык, и стало почти все равно. Верные последователи доктора Менгиле на этих «необычных способностях» оказались помешанными, и долго пытали меня на предмет их наличия. Пытали почти в прямом смысле – крутили в центрифуге, в первую и вторую ночь не давали спать, включая громкую музыку, водили к какому-то находящемуся на последнем издыхании, бессознательному деду с просьбой попробовать вылечить. По обрывкам их разговоров между собой я понял, что меня вгоняли в стресс, страх и безысходность – именно в таком моральном состоянии пробуждаются способности у местных. Звучит как шизофрения, но в этом мире вообще все не как у людей.
Единственное, о чем я до сих переживаю – это мама и сестра. Если, конечно, время там течет своим чередом. Может если я найду портал отсюда, смогу вернуться в тот же момент, когда «провалился» в другой мир?
Думать о том, как и зачем я сюда попал, вообще не хочется. «Как» – местные не знают, поэтому изучают меня вдоль и поперек. Я такого оборудования в жизни не видел, целые комнаты занимают. Или большой размер – наоборот, говорит об отсталости? Да плевать – ничего особенного научные упыри во мне не нашли, самый обычный человек без имени, семьи, родных и друзей в чужом мире. На вопросы о том, что будет дальше, ученые все как один отвечают: «Это не в моей компетенции». Твари!
Имен своих ученые гниды мне не называют, но время от времени отвечают на вопросы. Для удобства я пронумеровал их внутри головы – от одного до восьми. Больше в Центре, по их словам, персонала нет. Нет здесь и других «пациентов» – только я и сотрудники. Центр изучает и распределяет куда надо «открывашек» – людей со сверхспособностями, которые у редких местных есть, а у меня – нет! Разве попав в другой мир я не становлюсь автоматически самым сильным? Я так не играю!
Сверхспособности «совершенно необъяснимым и предположительно непознаваемым образом», как говорит ученый номер три, пробуждаются примерно у трех процентов населения. Способности разные – от понятного телекинеза («толкач», которым окрестил меня мужик в тельняшке – лучше бы я тогда старался убежать лучше, может прибился бы к каким-нибудь бомжам) – это обладатель телекинеза и есть. Кроме него бывает пирокинез, способность усиливать физическую мощь – типа энергии Ки, но такого термина ученые не знают – способность к трансформации – жуть на самом деле, мне показали кусок учебного фильма (дивиди!), там бородатый, тщедушный, похожий на алкаша мужичок превращался в огромного антропоморфного волчару, который с ужасающей скоростью метался по тренировочному полигону, уворачиваясь от стреляющих боевыми пулеметов и разрывая имитирующие врагов манекены. Оборотни, но на фазы луны им плевать – трансформируются по желанию, полностью сохраняя рассудок в обеих формах. Самая распространенная способность в Европе. Еще есть целители – типа высшая каста – и некроманты. Эти нежить не поднимают и не упокаивают, кровавых ритуалов не устраивают, а умеют брать «иноземных захватчиков» под контроль. Не соотечественники термин придумали – из Африки пришел, там некромантов больше всего.