Открывая Москву: прогулки по самым красивым московским зданиям
Шрифт:
(…) Но кроме всех этих доводов есть еще один, самый важный, который, несмотря на это, был совершенно позабыт авторами проекта о переводе Румянцовского музея из Петербурга в Москву. Это именно тот, что Румянцовский музей есть собственность не казенная, а народная. Канцлер Румянцев завещал русскому народу и все сокровища науки, им собранные, и дом, где сам жил. Всякий народ гордится такими фактами своей истории, всякий народ старается увековечить не только факт, но и все, что относится к высокой личности, его произведшей. В Париже или Лондоне не только никому не пришло бы в голову спустить “по вольной продаже” дом Румянцева, но его берегли бы на веки веков как зеницу ока, его держали бы чуть не под стеклянным колпаком. Быть может, назвали бы именем Румянцева соседнюю улицу, площадь. У нас – собираются вычеркнуть его вон посредством аукциона!
Румянцовский музей известен по всей Европе. И вдруг, в один прекрасный день, он
Какой пример и наука будущим патриотам, когда они будут знать, что у нас нет ничего твердого, ничего прочного, что у нас все что угодно можно сдвинуть, увезти, продать!
Года два назад в Лондоне зашла речь о том, чтоб по крайней тесноте места перевести Британский музей из одного квартала Лондона в другой. И что же? Общественное мнение поднялось одной массой, парламент был засыпан представлениями и просьбами о том, чтоб этого не делали. “Как! трогать Британский музей с места, заговорили все. Нет, это не хорошо, этому не следует быть. Пускай скупают кругом дома, кварталы, по какой бы то ни было цене, но чтоб Британский музей не был тронут с места”. Так оно и сделалось. Все только потому, что там понимают, что такое значит историческое чувство, уважение сердечного патриотизма отдельных лиц, народная гордость. В Лондоне не стали бы справляться с буквой какого-то завещания, не стали бы доискиваться, с ревностью буквоеда, что Румянцев сказал и чего не договорил в своем завещании. Посмотрели бы на дело в общей его сложности и больше всего похлопотали бы о том, чтоб пожертвованное народу достояние не ездило с квартиры на квартиру и чтоб заключающий его дом остался на веки цел».
Мы привели далеко не весь текст Стасова, но он вполне заслуживает цитирования. Ибо тема противостояния между петербургскими и московскими учеными, между общественностью двух столиц не стала менее животрепещущей. Один уж возглас Стасова: «За что такое унижение Петербурга, за что такое непомерное превознесение Москвы?» – чего стоит. При чем же здесь унижение? Дело в другом. Три десятка лет прозябал и ветшал Румянцевский музей в Петербурге, о чем мы узнали из процитированного «Положения…». И вдруг, когда появилась возможность его спасти, подняли бунт питерские общественники, говорят, даже сходку в университете устроили. Так что же они молчали раньше? Перенос музея в Москву – это не вопрос превосходства одного города над другим, а решение давно назревшей проблемы сохранения коллекции. И ведь какое наидостойнейшее место выбрали москвичи для музея – в самом центре, напротив Кремля.
Москвичи в не меньшей обиде на Петербург. Эрмитаж никак не отдает обратно собрание импрессионистов, переданное из Музея изобразительных искусств им. Пушкина в 1940-х годах. Можно, вероятно, предложить обмен: мы им Румянцевский музей, а они нам Моне, Ренуара, Сезанна, Пикассо и других, которых собирали в своих московских усадьбах Щукины да Морозовы. Пока эта идея пришла в голову лишь автору этой книги, чего вполне достаточно. Ведь если подобное начнется, конца видно не будет. Нам только дай волю…
Владимир Одоевский, узнав об окончательном решении Комитета министров перевезти музей в Москву (где он, кстати, родился), не скрывал радости: «Музеум обезопасен от верной неминуемой гибели. А со мною что будет, то и будет, авось не останется втуне моя 16-летняя должность верной собаки при музеуме. Хотелось бы и мне в Москву – нет при нашей скудности никакой возможности жить далее в Петербурге». Ему вторили и московские «Библиографические записки»: «Носится слух, что Румянцевский музеум переводится из Петербурга в Москву. Богатое собрание русских и славянских рукописей этого музеума может быть лучшим основным камнем для будущей Московской публичной библиотеки. Естественно, что возможно скорейшее осуществление этого слуха – одно из задушевнейших желаний московских ученых, литераторов и библиофилов. И кто знает, может быть, перевод Румянцевского музеума станет побудительною причиной для некоторых владельцев библиотек, книги которых, под сотнями печатей, гниют безо всякой пользы для них и для общества, пожертвовать принадлежащие им собрания для городской публичной библиотеки в Москве. Мы, со своей стороны, вполне убеждены, что все, пользовавшиеся до сих пор Румянцевским музеумом в Петербурге, не только не будут огорчены переводом его в Москву, но деятельно, насколько это зависит от них, помогут и порадуются вместе с нами осуществлению этой прекраснейшей мысли. При книжных сокровищах Императорской публичной и других библиотек в Петербурге такая уступка Румянцевского собрания Москве не должна быть чувствительной потерей для петербургских ученых и библиофилов; но что гораздо важнее, она лучше всего докажет в то же время, что светлая мысль о разлитии умственных сокровищ по всей России явно берет верх над старой мыслью стягивания такого рода сил только к одному центральному пункту».
Московский учебный округ
Летом 1861 года закипело в Пашковом доме строительство. Князь В. Д. Голицын в книге «Записка о Румянцевском музее» отмечал: «Еще с лета 1861 года здание начали приспосабливать под музей; после нескольких ремонтов в нем постепенно были произведены большие переделки». Появились обширные залы, устроены были каменные своды, деревянные перекрытия заменили железными, а голландские печи – духовыми. На фасаде дома начертали: «От государственного канцлера Румянцева на благое просвещение». Работы велись на деньги московских купцов Солдатенкова и Попова. А перевезли коллекции музея на деньги купца Харичкова. «Дело образования Московской публичной библиотеки, – писали “Библиографические записки”, – окончательно упрочено. Фундамент ее – Румянцевский музей со всеми своими сокровищами, не исключая ничего из них, уже переправлен в Москву… Превосходный выбор местности и помещения (в бывшем доме Пашкова, близ университета) новой библиотеки, живое участие к этому делу начальства университета и два этих драгоценных собрания, как Румянцевский музей и библиотека Московского университета, ложащиеся в основание московского книгохранилища, служат лучшим ручательством того, что самая организация и состав управления библиотеки быстро продвинутся вперед и оправдают вполне возбужденные этим истинно современным и прекрасным делом ожидания публики. Нельзя не порадоваться также и тому, что, как видно из “Московских ведомостей”, частные лица начинают понемногу пожертвования в возникающую библиотеку; незначительные пока еще от разных лиц приношения книгами… указывают дорогу и другим пожертвованиям, число которых, как мы думаем, не перестанет расти и увеличиваться. Искренне сочувствуя и радуясь образованию так долго недостававшей Москве публичной библиотеки, мы считаем долгом предложить всем русским библиофилам и всем, кому дорого возникновение новой жизненной силы для нашего развития и образования, доставлять все пожертвования в пользу библиотеки в контору редакции “Библиографических записок” при книжном магазине Н. М. Щепкина и компании в Москве. О всяком пожертвовании мы заявим в нашем журнале и не замедлим сдать его по принадлежности».
Что именно привезли в Пашков дом? Сегодня мы можем подробно об этом узнать:
«1) Собрание рукописей 810.
«2) Собрание печатных книг 28 744.
«3) Медалей греческих, римских и восточных 1 695.
«4) Минералогический кабинет, числом 12 419.
«5) Скульптурные предметы:
Из мрамора:
а) Статуя мира (Кановы).
б) Изображение Задунайского.
в) Бюст его же.
Бронзовые:
а) Бюст государственного канцлера графа Румянцева.
б) Адмирала Крузенштерна.
в) Адмирала Лисянского.
г) Статуя фавна (вылитая с подлинника Мартоса).
6) Картины:
а) Портрет, в рост, покойного государственного канцлера (работы Доу).
б) Три таковых же портрета членов его семейства.
в) Картина, представляющая торжественное шествие Екатерины II в завоеванные у турок земли (работы Торричелли) 1733 г.
«7) До 170 предметов этнографических, привезенных из кругосветного плавания Крузенштерном и Лисянским и относящихся большею частью к Алеутским и Сандвичевым островам».
С самых первых дней своего московского существования румянцевская коллекция стала пополняться новыми экспонатами. Собрание крепло, богатело «путем частных дарений и общественного почина», как писали в конце XIX века. В сентябре 1861 года московский генерал-губернатор П. А. Тучков обращался к попечителю Московского учебного округа, что «в видах содействия к успешному устройству переводимого в Москву по высочайшему повелению Румянцевского музея предложено было мною некоторым из московских жителей принять участие в добровольных пожертвованиях, необходимых к скорейшему приведению в исполнение высочайшей воли» [4] . Несколько сот книжных и рукописных коллекций, отдельных бесценных даров влилось в библиотечный фонд Московского публичного и Румянцевского музеев.
4
Васькин А. А. От снесенного Военторга до сгоревшего Манежа. М., 2009. С. 146.