Открывающий двери

Чалова Елена

Впрочем, загадка белой стены разрешилась быстро — он повернул голову, увидел капельницу, тонкой трубочкой соединенную с его веной, ширму, почувствовал запах дезинфекции. Больница. Молодой человек даже не стал пытаться вспомнить, как попал сюда. Какая разница! Он вернется в мастерскую, и все пойдет по-прежнему… просто потому, что по-другому никак.

Занавеска скользнула в сторону, и перед ним возникло лицо. Сестра, облаченная в светло-сиреневую форму, внимательно оглядела пациента. Ромиль улыбнулся представшей перед ним живописности: кожа цвета эбенового дерева, блестящие черные волосы

под кокетливо сдвинутой шапочкой — все это словно парило над сиреневым облачком пастельного тона униформы, едва не лопавшейся под напором излишне пышной плоти. Толстые, почти черные губы негритянки дрогнули в ответной улыбке. Она заговорила: низкий голос, раскатистые звуки, но Ромиль с трудом понимал произношение. Что-то очень квакающее, южанка, наверное.

Сестра посмотрела на него, склонив голову на бок, потом спросила еще раз:

— Как вас зовут?

Это он понял.

— Меня зовут Ромиль. И я рад вас видеть.

— Правда?

— О да! Когда возвращаешься из ниоткуда, очень здорово увидеть красивую большую женщину — это сразу наводит на правильные мысли.

Сестра захохотала, похлопала его по руке и задвигалась вокруг быстро и ловко, исполняя привычный ритуал ухода за больным. Он уже не раз бывал в руках медработников и смог по достоинству оценить ее ловкость и умение.

— Вы хорошая сестра, спасибо.

— Уже бывал в клинике, да? — она покачала головой. — Не гоже такому красавчику травиться всякой дрянью. Нашел бы себе девушку…

Ромиль приподнял правую руку: кисть повисла безжизненно. Он попытался объяснить, что именно рука, а не наркомания, была причиной его знакомства с врачебными порядками, но сестра поняла жест по-своему.

— И что с того? — она ловко вернула его руку на одеяло. — У моего первого мужа не хватало ноги. Зато все остальное было на месте! Так что не занимайся глупостями, и все будет хорошо. К тебе, кстати, пришли.

— Кто? — почему-то он решил, что это Мито. Было бы здорово увидеть его, расспросить… Впрочем, представив, какие новости рассказал бы ему друг и телохранитель, Ромиль сник. Сестра не заметила всплеска эмоций и, широко усмехаясь, заявила:

— Твоя соседка. Годится тебе в матери, но уверена — она к тебе неровно дышит.

Ромиль с недоумением воззрился на Глорию, которая приблизилась к кровати. Он увидел женщину лет сорока (но благодаря диете и косметологии выглядящую на тридцать пять). Довольно хорошая фигура, склонная к худобе генетически, а потому особо не нуждается в диетах. Осветленные волосы, хорошие зубы, блестящие в приветливой улыбке, губы вот тонковаты. Одета в приличный брючный костюм, дополненный ярким шарфиком. Маникюр и макияж среди бела дня указывали на женщину работающую.

— Вы кто? — спросил он, от удивления позабыв о правилах вежливости.

— Меня зовут Глория Чайни. Я ваша соседка. Мы с моим партнером Ричардом вызвали врачей, когда вам стало плохо.

— Спасибо, — протянул Ромиль, не понимая, чего от него хотят. Почему-то казалось очевидным, что Глория пришла не просто поинтересоваться его здоровьем.

— Я хочу спросить, как далеко зашло ваше пристрастие к наркотикам, — светским тоном поинтересовалась женщина.

— А вам-то что? — Ромиль нахмурился.

Глория

медлила с ответом и разглядывала лежащее перед ней чудо. Надо же, вчера она и не поняла, как он хорош. Сухощавый, смуглый, огромные карие глаза, красивые губы, правильные черты лица. Картинка. Ричарду понравится… Выигрышная внешность — это плюс. И даже увечье — она невольно бросила взгляд на его руку — тоже неплохо для творческого человека. Придает индивидуальность, а в их деле главное — выделиться из толпы, запомниться критикам и публике. Мысленно она уже определила потенциальную цену данного экземпляра. И единственное, что может поколебать ее бухгалтерию — если он окажется социопатом и наркоманом, неспособным к общению и регулярной работе. Не дождавшись от потенциального клиента внятного ответа, она оглянулась, нашла стул и плотно уселась рядом с ним.

— Послушайте, молодой человек. Я и мой партнер Ричард арт-дилеры, занимаемся искусством и являемся совладельцами агентства «Глориоз». Это значит, что мы покупаем и продаем произведения искусства, а также выступаем агентами, устраивая выставки для художников, пристраивая их работы в галереи, проводим рекламные кампании и т. д. Вчера мы вторглись в ваше жилище, потому что вы шумели, а потом вызвали врача, потому что ваше состояние внушило нам опасение. Думаю, вы не станете нас за это порицать.

— Я благодарен, — буркнул Ромиль.

Она удовлетворенно кивнула и продолжала:

— Я видела ваши картины. Ту, что стоит на мольберте, и еще несколько, у стены. Я считаю вас талантливым художником. Скажите, вы выставлялись где-нибудь?

Он покачал головой.

— У вас есть договор с каким-нибудь агентом?

Опять отрицательный жест.

— Я очень хочу предложить вам контракт, и единственное, что меня останавливает, — ваше пристрастие к наркотикам.

Ромиль молчал.

— Поэтому я повторю свой вопрос: каков ваш наркоманский стаж, пробовали ли вы лечиться и что вы думаете о своем будущем?

Он молчал, с удивлением разглядывая сидящую перед ним женщину.

— Вы хотите продавать мои картины? — было странно услышать такое, и Ромиль подумал было, что неправильно понял ее речь.

Глория кивнула.

— Но я… кому это надо?

— Покупателям. У меня довольно большой опыт, и я почти уверена, что ваши вещи будут неплохо продаваться. Но, подписывая с вами договор, я возьму на себя определенные обязательства. Нужно будет организовать рекламу, напечатать брошюру… Это вложения. И я хочу быть уверенной, что получу свои деньги обратно. Вы понимаете, о чем я?

Ромиль растерянно покачал головой. На краткий миг у него возникла мысль, что эта женщина и странный разговор — лишь побочный эффект таблеток. Такая вот интересная галлюцинация, отражающая его тайные амбиции.

Глория нахмурилась, но потом взгляд ее скользнул по больничной койке, растрепанным темным волосам на белой подушке, ключицам, трогательно торчащим из широкого выреза больничной рубашки.

— Хорошо, — сказала она. — Мы поговорим, когда вам станет лучше и вы вернетесь домой. Я живу в соседней квартире, — она открыла сумку, достала визитку и положила на тумбочку. — Позвоните или просто заходите. Тогда поговорим спокойно, хорошо?