Откуда соколы взлетают
Шрифт:
— А уроки вы вже выучилы? Если ни, так я сам пиду проруби долбыть.
Пользу от школы в семье Кравченко ощутили сразу. В те годы учеба неразрывно переплеталась с жизнью. За четыре зимы ребята выучились читать и писать. Знали простые и десятичные дроби, умели замерить огород и поленницу дров, стог сена, работать на весах и счетах.
Вечерами Гриша и Федотка попеременке читали вслух книжки. Дед Никита к этому времени приносил от соседей взятую на часок газету «Красный Курган». Его больше всего интересовала мировая политика и заботы, какими живут люди уезда.
В «Красном Кургане» ребята и прочитали впервые про детские пионерские
На следующий день по совету своей учительницы Гриша, как старший в классе, собрал ребят и пошел с ними в райком партии.
Секретарь усадил ребят у стола. Спросил про учебу. Похвалил за инициативу, но посоветовал создать поначалу октябрятский отряд.
Вожатой утвердили комсомолку Дусю Баландину. Записалось 25 школьников. Среди них Гриша и Федот Кравченко, Нина Ефимова, Антонина Шеметова, Виталий Ермолаев, Агния Заикина.
Вожатая в тот же день поручила каждому нарисовать звезду.
— Выберем, чья лучше, и возьмем за образец, — говорила она. — Сделаем по ней звездочки для всех.
Дуся поставила и новую задачу: собирать золу и свозить ее в коммунарский склад.
— Она наипервейшая пища для растений. Поможем коммунарам вырастить урожай лучше, чем у казаков. Это будет нашей агитацией за коммунизм.
Первомай в 1925 году выдался прохладным и ветреным. Но на праздничную площадь собрались сотни звериноголовцев. Когда закончились здравицы в честь великого братства мирового пролетариата, секретарь райкома партии объявил:
— Сегодня, в этот праздничный день, в нашей станице рождается первый отряд пионеров — юных борцов за великое дело Ленина и партии большевиков. Прошу вас, ребята, построиться в шеренгу перед народом для принятия Торжественного обещания.
Два десятка школьников следом за своей вожатой с замиранием сердца торжественно клялись во всем и до конца быть честными и справедливыми, смелыми и стойкими, достойно служить партии и народу.
Потом коммунисты повязали пионерам красные галстуки. Духовой оркестр грянул «Интернационал». Руки ребят взметнулись в пионерском приветствии.
Домой с праздника рядом с Гришей и Федоткой шел дед Никита. Ему не терпелось дотронуться до их галстуков.
— Цэ таки жэ червони ленты мы нашувалы з Павлом на папахах, як у партизанах булы.
На следующий день на площади, возле церкви, богомолки схватили двух пионерок за красные галстуки, пытаясь их сорвать. Ребятам пришлось броситься на защиту. Таню Бухманову дома избили родители. Но ребята наперекор всему под горн и барабан ходили по улицам станицы, являлись с букварями к неграмотным, играли с малышами из детсада коммуны «Труд и знание». Весной 1927 года Гриша и Федот с похвальными листами закончили начальную школу. Учеба далась им легко, может быть, потому, что они любили свою учительницу. И у Прасковьи Николаевны они остались в сердце на всю жизнь. Она всегда с восхищением вспоминала, что братья Кравченко были способными и любимыми ее учениками. Особенно Гриша, который выделялся жизнерадостностью и добротой. Казалось, солнышко навечно поселилось в его глазах. Гриша был старше всех в классе и физически крепким пареньком, но за годы учебы никого не обидел. С ним искренне дружили и ребята, и девочки.
Теперь уже братья одни легко справлялись со стадом. Им нравилось в степи. Но все же с завистью
Всего три года существовала школа, но слава о ней пошла уже по всей округе. В нее теперь мечтали поступить многие. Но в первую очередь зачислялись сироты, дети батраков и бедноты. К Маляревскому за советом нередко наведывались справные хозяева. Даже церковный батюшка обращался не раз, хотя Михаил Константинович частенько читал в его присутствии атеистические лекции и проводил показательные антирелигиозные опыты.
Гриша подружился со многими ребятами ШКМ. Они и принесли ему почитать книгу Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре». Грише не терпелось начать читать. Пока шли за табуном, он несколько раз открывал томик, разглядывал картинки. Как только стадо подошло к водопою, Гриша тут же облюбовал местечко в тени под кустом и открыл книгу. Рядом с ним лег Федот. Страница следовала за страницей. Все было, как во сне… Братья очнулись, когда со школьного массива послышались свист и крики. Это ребята выгоняли с поля люцерны их овец.
Первое, что пришло в голову, спрятаться. Федот так и сделал: увидев Маляревского, сиганул в кусты. Гриша поборол страх и стоял, как вкопанный. Михаил Константинович шел не спеша. Взгляд его был строгим.
— Что, проспали отару, пастыри? Нехорошо так вести себя на работе. А Прасковья Николаевна мне расхваливала вас как серьезных и старательных ребят.
Руки у Гриши стали мокрыми от пота, уши и лицо горели. Ему больше всего было стыдно, что он подвел учительницу, не оправдал ее добрых слов.
— Мы не спали. Это я виноват. Книжку читал и обо всем забыл.
Маляревский протянул руку, и Гриша как-то осторожно подал ему голубой томик Жюля Верна.
— Да, книжка интересная, — он вернул ее Грише. — А где же твой помощник?
— Я здесь… — сказал Федот, выбираясь из тальника.
— Придется теперь вам, молодые люди, за потраву отрабатывать в нашем хозяйстве.
— Все сделаем, что скажете.
— А что тут говорить. В следующий раз не зевайте, да всегда помните, для человека дело — прежде всего, а потом развлечения, — спокойно говорил Михаил Константинович. — Видимо, придется вас зачислить к нам на учебу, чтобы легче было отрабатывать то, что ваши овцы испакостили.
Гриша не понимал, серьезно говорит Маляревский или шутит. Но на всякий случай сказал:
— Мы согласны.
— Ну, вот и хорошо. Считайте, что уговор состоялся. Осенью ждем вас у себя в школе. Место в общежитии дадим.
Зачисленных в ШКМ пригласили на собрание. За столом перед ребятами сидели учителя. Михаил Константинович Маляревский провел перекличку. Каждый, кого называл директор поднимался и коротко рассказывал о себе. Ребята были из разных сел. Все внимательно слушали. Шло первое знакомство. Рядом с Гришей на скамейке оказались сын уборщицы маслозавода из села Прорыв Григорий Крылов, детдомовец Никодим Угрюмов, батрак из деревни Редуть Георгий Шмаков, сын солдатской вдовы из Мочаловой Антон Иноземцев, бедняк Федор Тюфтин. Всего было более трех десятков учеников.