Откуда соколы взлетают
Шрифт:
— Где же теперь воюет наш комиссар Владимир Николаевич Калачев? — интересовался Кобзев.
— Да, это был замечательный политработник, с пламенным сердцем товарищ. Только, Николай Леонтьевич, нет больше среди нас и не будет комиссара Калачева. Пал смертью героя еще в прошлом году. Многих друзей мы потеряли…
Вечер пролетел, как одно мгновение, хотя к себе в дивизию Кравченко вернулся за полночь.
И здесь его ждали гости. В часть приехал брат Иван-младший. Еще осенью раненный в голову и плечо он пролежал в госпитале более пяти месяцев, залечивая раны, и теперь, получив двухнедельный отпуск на поправку, прилетел навестить
— Вот тебе и Ваня-маленький, — Григорий шел с распростертыми руками навстречу брату. — Да он нас всех перерос. Посмотри на него, Федя. Это же целая коломенская верста, а не Иванка.
Снова радость, снова расспросы и воспоминания.
— Тебе, Гриша, наш замкомандира полка Георгий Приймук низко кланяться велел. Часто он тебя вспоминает. И любит повторять: «Быть нацеленным на атаку — лучшее качество истребителя. Этому нас Григорий Пантелеевич Кравченко еще на Халхин-Голе учил. А он побеждать умеет!» Вот и приходится без тебя, но твоему опыту учиться. Это и хорошо, и очень непросто. На меня смотрят, как на брата Героя и таких же результатов ждут.
— А ты так и действуй, Ваня!
Легли спать, когда на востоке холодной зеленоватой полоской пробивался рассвет.
Через пару часов комдив был уже на ногах. Выпил крепкого чаю, вышел тихо, чтобы не разбудить Ивана.
День выдался пестрый. С утра выглянуло солнце. Потом поползла с Балтики хмарь. Только к обеду северный ветер разметал тяжелую пелену тумана. Снова в небе гудели моторы.
В 12 часов «виллис» комбрига остановился у КП второго гвардейского истребительного полка. Кравченко легко выпрыгнул из кабины, поздоровался с подошедшим командиром полка полковником Кондратом. Тот пригласил зайти отобедать. Григорий Пантелеевич взглянул на часы.
— Сейчас ни минутки нет. Готовься хорошенько, Емельян Филаретович, к вечеру. Приеду вручать ордена. А сейчас не взыщи, ни чайку попить, ни поговорить некогда, спешу в хозяйство Кузнецова, там уже ждет заправленный самолет. Поведу сегодня группу. Наши начали наступление, а фашисты пошли в контратаку. Придется охладить им пыл с неба, чтоб не егозились.
— Не надо бы вам, Григорий Пантелеевич, сегодня летать, — начал отговаривать полковник Кондрат. — Брат, говорят, в гости к вам прилетел. Такое нечасто бывает. Да и праздник сегодня. Фрицев в небе полно. Очень опасно. Вы же знаете Приказ Ставки — высшему комсоставу без особой нужды в заваруху не лезть.
— Ты, Емельян Филаретович, агитацию не разводи. С Приказами Ставки я хорошо знаком. И что сложно сегодня в воздухе — знаю. Потому и лечу.
Кравченко сел в машину. И через считанные минуты его «виллис» скрылся в снежной пыли.
На аэродроме комдива ждали. Командир полка майор Кузнецов доложил о готовности. Григорий Пантелеевич уточнил задачу, сделал ориентировку. Группе истребителей надо было обеспечить выход самолетов 281-й авиадивизии на штурмовку контратакующего противника.
В небо уходили парами. Взлетели Кравченко и старший лейтенант Смирнов, майор Кузнецов и старший лейтенант Питолин, другие летчики. Восьмерка истребителей быстро набрала высоту и скрылась за облаками.
— Я — ноль первый, — послышался голос комбрига. — Крутить головой на все 360 градусов! Быть внимательным.
Потом он попросил пункт наведения охарактеризовать обстановку в воздухе.
— Тройка «мессеров» на высоте до двух тысяч метров кружит в районе Синявинских высот, в остальных районах воздух чист, — докладывал полковник Троян.
Восьмерка ЛА-5 на высоте трех километров быстро выходила в заданный район. Первым заметил гитлеровцев лейтенант Сенин и, круто пикируя, пошел на сближение. Немцы поздно обнаружили атаку. Сенин в упор прошил «мессера». Тот густо задымил и понесся к земле. Два других фашиста бросились наутек, под прикрытие своих зенитных батарей.
А с немецких аэродромов, лежащих к югу от станции Мга, взмыло в небо до трех десятков самолетов. «Мессершмитты» забирались в высоту для удобной атаки. «Фокке-Вульфы» шли пониже, отрезая группе Кравченко отход к своим аэродромам.
— Прикрой-ка меня, Смирнов. Встречный «фоккер» прикурить просит. Так я ему сейчас огонька удружу, — попросил комдив ведомого.
Самолеты, уже стремительно неслись навстречу друг другу. Вот-вот они неминуемо столкнутся… И фашист не выдержал, взмыл. Желтое брюхо его машины тут же было прошито огненной трассой. «Фоккер» завалился набок и с ревом и свистом устремился на снежное поле.
— Кому еще прикурить хочется?! Налетай! Подешевело… — задорно шутил комдив.
— Ноль первый! Ноль первый! Вас с высоты атакует «мессер», — предупреждал Кузнецов…
— Вижу, майор!
Самолет комдива круто пикировал. Немец мчался за ним.
У самой земли Кравченко перевел самолет на бреющий полет. Фашист не рассчитал и врезался в болото. К небу взметнулось желтое пламя и комья грязного снега.
Самолет комдива свечкой уходил в облака, чтобы снова атаковать…
Яростный бой продолжался более получаса. На снегу догорали сбитые самолеты. Кончались горючее и боезапас. Но силы были слишком неравными. На аэродром не вернулись ни комдив Кравченко, ни его ведомый старший лейтенант Смирнов, ни командир полка майор Кузнецов. Наблюдавшие за смертельной схваткой в воздухе артиллеристы видели, как последний наш ЛА-5, сбивший несколько фашистов, снижаясь, стал уходить в сторону своих аэродромов. За ним тянулся хвост дыма. Когда истребитель перелетел линию фронта, из него выбросился человек. Бойцы напряженно ждали, вот-вот раскроется белый купол парашюта. Но этого не случилось. Летчик упал вблизи батареи. Артиллеристы бросились к нему. Он еще был живой, пытался что-то сказать, но потерял сознание. Бойцы отстегнули ремни парашюта, расстегнули летный комбинезон и увидели две Золотые Звезды Героя.
Кравченко много раз прыгал с парашютом, и он никогда не подводил летчика. Но на этот раз парашют не сработал.
Братья ждали Григория Пантелеевича к обеду, когда с КП им сообщили о случившемся. С группой офицеров штаба они выехали к месту гибели командира дивизии. Погода снова переменилась. Сыпал снег. Мело. Сгущались сумерки, когда, наконец, они по ориентирам отыскали санитарную землянку стрелковой дивизии. Майор медицинской службы с горечью сказал, что оказать генералу помощь медицина была бессильна. Григорию Пантелеевичу ставили уколы, делали искусственное дыхание. Борьба за его жизнь продолжалась часа полтора, но в сознание он так и не пришел. Артиллеристы рассказывали, что самолет пролетел над ними на высоте метров в триста, когда из него выбросился летчик.