Откуда взялись броненосцы

Киплинг Редьярд Джозеф

Потом они позавтракали, и Черепаха сказала:

— Милый Еж, я уже не такая, какая была вчера. Но я думаю, что теперь мне удастся позабавить Ягуара как следует.

— Я как раз хотел сказать то же самое, слово в слово! — воскликнул Еж. — По-моему, чешуя лучше всяких колючек, к тому же я теперь умею плавать. То-то будет удивлен Расписной Ягуар! Пойдем и найдем его.

Вскоре

они нашли Ягуара. Он все еще возился со своей раненой лапой. Когда они предстали перед ним, он так удивился, что стал пятиться назад и три раза перекувырнулся через свой собственный хвост.

— Доброе утро! — сказал Злючка-Колючка Еж. — Как бесценное здоровье вашей маменьки?

— Благодарю вас, она в добром здравье, — ответил Ягуар. — Но не взыщите, пожалуйста, я плохо помню ваши имена.

— Ах, какой вы нелюбезный! — сказал Еж. — Ведь только вчера вы пытались выцарапать меня из панциря…

— Но вчера у тебя не было панциря — вчера ты был весь в иголках. Кому же это знать, как не мне? Посмотри-ка на мою лапу!

— Только вчера, — сказала Черепаха, — вы велели мне броситься в воду, чтобы я утонула в мутной реке Амазонке, а сегодня и знать меня не хотите. Вот какой вы грубый и забывчивый!

— Неужели вы забыли, что сказала вам ваша мамаша? — спросил Злючка-Колючка Еж. — Ведь она ясно сказала вам:

Кто свернется клубком, Черепахой слывет. Кто в воде поплывет, Тот зовется Ежом.

Тут они оба свернулись клубками и как пошли кататься вокруг Ягуара катались, катались, катались… У того даже глаза закружились, словно колеса в повозке.

Он убежал и позвал свою мать.

— Мама, — сказал он, — там в лесу какие-то невиданные новые звери! Про одного ты сказала, что он не умеет плавать, а он плавает. Про другого ты сказала, что он не умеет сворачиваться, а он сворачивается. И, кажется, они поделились одеждой. Прежде один был гладенький, а другой колючий, а теперь оба они в чешуе. Кроме того, они так кружатся, кружатся, кружатся, что у меня голова закружилась.

— Ах, сыночек, сыночек! — сказала мать Ягуариха, изящно помахивая грациозным хвостом. — Еж — это Еж, и чем же ему быть, как не Ежом? Черепаха — это Черепаха и останется всегда Черепахой!

— Но это совсем не Еж! И совсем не Черепаха! Это немножко Еж и немножко Черепаха, а как оно зовется, я не знаю.

— Пустяки! — сказала мать Ягуару. — У всякого должно быть свое имя. Я буду звать этого зверя Броненосец, покуда для него не найдется настоящего имени. И на твоем месте я оставила бы его в покое.

Ягуар поступил, как ему было сказано; особенно свято выполнил он наставление маменьки — оставить этого зверя в покое. Но удивительнее всего то, милый мальчик, что на мутной реке Амазонке с того самого дня до сих пор Злючку-Колючку Ежа и Черепаху Неспешную все так и называют Броненосцем. Конечно, в других местах есть по-прежнему и Ежи и Черепахи (есть они и у меня в саду), но лучшие, умнейшие из них — старинные Ежи и Черепахи, покрытые щитками, как еловые шишки, те самые, что в Далекие Дни жили на мутных берегах Амазонки, — те всегда зовутся Броненосцами, потому что они такие разумные.

Чего же тебе еще, милый мальчик? В с е устроилось отлично, не правда ли?

На далекой Амазонке Не бывал я никогда. Только «Дон» и «Магдалина» Быстроходные суда, Только «Дон» и «Магдалина» Ходят по морю туда. Из Ливерпульской гавани Всегда по четвергам Суда уходят в плаванье К далеким берегам. Плывут они в Бразилию, Бразилию, Бразилию. И я хочу в Бразилию, К далеким берегам! Никогда вы не найдете В наших северных лесах Длиннохвостых ягуаров, Броненосных черепах. Но в солнечной Бразилии, Бразилии моей, Такое изобилие Невиданных зверей! Увижу ли Бразилию, Бразилию, Бразилию? Увижу ли Бразилию До старости моей?