Отложенное убийство
Шрифт:
— Так и быть, сядем в первую попавшуюся, — не выдержал Семен Валерьянович.
Тут же возле голосующего Гарика остановилось такси — нормальное такси, желтое с черными шашечками, ничуть не подозрительное. За рулем оказалась женщина. Семен Валерьянович устраивался на переднем сиденье, пока Гарик, пыхтя, втаскивал на заднее свой неподъемный рюкзак.
Такси резво, как хорошая лошадка, тронулось с места.
— А куда вы нас везете? — изменившимся голосом спросил Семен Валерьянович. — Мы же не назвали адреса!
Шоферша окинула его испытующим взором из-под густо накрашенных синими тенями век. Была она женщина плечистая, рослая; за стеклами своей машины казалась мужчиной, и только вблизи вырисовывалась грудь
— А то я не догадалась, — произнесла она ленивым, но, впрочем, не без песенной приятцы, низким голосом. — У вашего мальца из рюкзака ракетки торчат, стало быть, на корт собрались. Моя младшая дочка по теннису с ума сходит.
Семен Валерьянович приложил руку к груди, успокаивая часто заколотившееся сердце.
— Тренер говорит, — развивала тему тенниса водительница такси, желая похвастаться детьми, — моя Наташка очень способная. Прямо, говорит, будущая международная звезда. Курникова ей в подметки не годится: та только и умеет, что перед фотографами трусами светить. Наташка вроде Мыскиной взлетит, а то и повыше.
— А у кого она тренируется? — спросил Гарик: все, связанное с теннисом, его занимало.
— У Бабиченко, Эмилии Витальевны. А ты у кого?
— Я еще ни у кого… Сегодня первое занятие.
— А к кому записался?
— К Михайлову.
— Сильный тренер, — с одобрением отозвалась таксистка. — Женю Кувшинникова это ведь он вывел в чемпионы. Вот только, — она скривилась и причмокнула языком, — нехорошо о нем поговаривают.
— А что поговаривают? — всполошился Семен Валерьянович.
— Не надо бы при мальчике…
— Нет, вы уж давайте.
— Будто выпивает он… — И тут же спохватилась: — Может, то и неправда. А если и правда, так мужчине выпить иногда требуется. А на деле это не отражается. Михайлов — отличный тренер. Знаете, как в басне: «По мне, хоть пей, да дело разумей…»
Семен Валерьянович с секундным облегчением вообразил, что эта новость разочарует Гарика, мальчик откажется заниматься под руководством пьющего тренера, и не придется больше совершать такие нервные поездки, как эта. Вот было бы отлично! Но он слишком хорошо знал своего внука, поэтому не обольщался: если Гарик ставил себе цель, то добивался ее, невзирая ни на какие препятствия. То, что тренер — пьющий, относилось как раз к таким мелким препятствиям.
Гарик еще что-то спросил о теннисе, таксистка охотно ответила, между ними завязалась оживленная беседа двух людей, которые случайно обнаружили, что увлечены одним и тем же. Семен Валерьянович безразлично созерцал красоты подступающей сочинской весны, а сам переживал, удастся ли им в целости и сохранности доехать до корта и вернуться домой. Закололо в сердце. Нет, такие испытания не для его возраста! Надо будет попросить Валеру, чтобы он своей отцовской властью запретил Гарику выходить из дому, пока не вернется Алена, обещавшая привезти из Москвы надежных охранников; у него не получается… Семен Валерьянович отличался мягкостью и уступчивостью нрава; признавая это, он даже удивлялся, как это у него мог получиться такой волевой, даже, пожалуй, жесткий сын, у которого хватает настойчивости для управления целым городом. Алена тоже волевая, так что понятно, в кого Гарик уродился. Еще когда мальчику было пять лет, Семену Валерьяновичу стоило огромных трудов заставить его слушаться. Но если тогда речь шла о манной каше, то теперь — о жизни… Нет, Семену Валерьяновичу пора научиться категорично стоять на своем!
Но как будто бы все складывалось нормально. Таксистка, вопреки внешности, оказалась милой женщиной, никакой не бандиткой; у нее тоже были дети… И Семен Валерьянович подобрел, возвращаясь к своему обычному благодушному состоянию. В возрасте семидесяти восьми лет поздно менять характер. К тому же внук оказался прав: с ними ничего не случилось. Алена — известная перестраховщица. А возле кортов обычно полно людей, там их тронуть не посмеют.
Высадив старика и подростка возле кортов, такси тронулось в обратном направлении, подбирать новых пассажиров.
— Тренер Михайлов! — крикнул, подпрыгивая, Гарик. — Я его вижу! Вон он стоит!
Но дедушка не смотрел туда, куда ему указывал внук: он вертел головой, разглядывая мускулистых парней, которые подступали к ним — слева и справа. Семену Валерьяновичу стало жарко, потом сразу холодно.
— Беги, Гарик! — крикнул Семен Валерьянович моментально пересохшим ртом. — Скорей беги!
15–16 февраля. Денис Грязнов
Отрадно попасть из заснеженной морозной Москвы в сочинский февраль! На Арбате весна еще едва-едва принимается за свою неслышную работу, намекая о себе постепенным возрастанием светового дня; в центре Сочи — уже царит и властвует, наводя позолоченную солнцем синеву на небо, по которому скользят кучевые облака, и москвичам, попавшим сюда среди зимы, остается одно: радоваться этим неожиданным теплым каникулам, как подарку судьбы.
Впрочем, радость не всегда уместна. А неуместна она тогда, когда прибывший в Сочи по срочным делам коллектив обнаруживает, что здесь будет не то что тепло, а жарко. Крайне жарко…
Еще в аэропорту, когда все прибывшие московским рейсом переминались с ноги на ногу в ожидании багажа, Алена Борисовна достала из мехов мобильный телефон «Motorola» последней модели, розовый и блестящий, как помада модницы, и вызвала домашний номер. Трубку взяла, очевидно, свекровь.
— Лариса Васильевна! — взывала Алена Борисовна, стараясь перекричать грохот грузчицких тележек и сообщения диктора, и Денис печально подумал об устойчивости стереотипов: умная женщина, художница, упорно отказывалась приложить умственное усилие и сообразить, что свекрови ее прекрасно слышно, в то время как это она плохо слышит свекровь из-за шума в аэропорту. — Лариса Васильевна, как там без меня Валера? Как Гарик? Вы плачете? Что? Что случилось?
«Так, начинается, — фаталистически сказал себе Денис Грязнов. — Точнее, продолжается».
Неприятности принялись за них еще в Москве — поначалу не слишком серьезные, они игриво намекали, что дальше будет хуже и хуже. Еще в агентстве секретарша, споткнувшись, опрокинула на директора ЧОП «Глория» горячий чай; на серых зимних брюках пятна не осталось, зато на внутренней стороне правого бедра проступил ожог, легкий, но существенно осложняющий передвижение, особенно во время дальних поездок. Потом Коле Щербаку позвонили из дому и взволнованно прочирикали, что в стиральной машине вырвало шланги напором воды — потоп ликвидирован, но в квартире толпятся соседи снизу, требуя возмещения ущерба. Потом угрожающе зашипел и задребезжал мотор на днях починенного Денисова автомобиля. До аэропорта на перекладных тачках удалось добраться без особых приключений, но, когда перед рейсом Денис провел смотр вверенных ему сотрудников, оказалось, что Макса нет. То ли он решил последовать непристойному совету Дениса и маленько не рассчитал со временем, то ли просто, по своему обычаю, объелся, забылся и заснул… В самолете
Денис расспрашивал Алену Борисовну о подробностях поведения ее близких, о маршрутах главы семьи, пытаясь максимально грамотно спланировать охрану, при этом ерзая в кресле, чтобы хоть немного уменьшить давление на ожог, который, сука эдакая, по-прежнему саднил.
И вот прилетают они, и обнаруживается, что все рожденные в самолете планы приходится послать псу под хвост, потому что в отсутствие Алены Борисовны ситуация радикально изменилась.
Сложив телефон, Воронина застыла с таким лицом, словно через невинную трубку связи ей в мозг влили что-то непонятное, и не исключено, что ядовитое.