Отмеченные Фортуной. Дилогия
Шрифт:
Изложив свою просьбу и ее мотивы советнику по культуре посольства, Андрей ожидал, что решение по его просьбе будет принято только на следующий день. Однако уже после обеда в гостиницу пришел представитель посольства, представившийся Владимиров Петровичем, который сообщил Андрею, что тому разрешено проводить посещение ГДР по собственной программе. Надо только совместно с ним составить эту программу, утвердить ее в посольстве и, начиная с завтрашнего утра, неукоснительно ей следовать. А он будет сопровождать Андрея, поскольку владеет немецким языком.
Сурков Сергей Васильевич — руководитель туристской группы, был очень рад этому известию, и тому, что с завтрашнего дня не будет отвечать за такого неуправляемого туриста, как Андрей.
Индивидуальная
Вечером, когда Андрей и Борис после ужина вернулись в гостиничный номер, уже Андрей выставил свою бутылку водки:
— Спасибо тебе, Борис, за вовремя поданный совет! Давай, теперь мою водку приголубим за «успех моего безнадежного дела»! Да и колбаску доедим! А то завтра Вы уедете, и только через четыре дня мы встретимся.
Они за разговорами допили бутылку водки и завалились спать.
Утром Владимир Петрович уже поджидал Андрея на ресепшен.
— Ну что, сразу направимся в район Берлина Marzahn-Hellersdorf? Он по нашей программе стоит первым. Пешком или на транспорте? — поинтересовался Владимир Петрович.
— Доедем до центра района, а оттуда по спирали будем обходить весь район: надо посмотреть улицы, дома. Все, что меня заинтересует, я сфотографирую и запишу адреса.
— Тогда не будет терять время — вперед!
За три дня они обошли пешком весь район. Ничего особенного Андрей опять не почувствовал. Но он не расстраивался: так было и в Джанхоте. Память активировалась позднее.
Следующие три дня они посвятили району Lichtenberg, где действовали по уже отработанному сценарию. Последние два дня Андрей решил полностью отдаться в руки подсознания: идти, куда глаза глядят. Высадившись на границе этих двух районов, он шел вперед без всякой цели, сворачивая в самых неожиданных местах и заходя во всевозможные переулки и тупики. Сопровождавший его Владимир Петрович устал, как собака, повсюду таскаться за ним пешком по Берлину, и только строгий приказ начальства не спускать глаз с Андрея, не давал ему расслабиться и посидеть где-нибудь в пивной, договорившись о встрече в определенном месте. По вечерам, когда Андрей возвращался в гостиницу, Владимиру Петровичу приходилось тащиться в посольство и составлять отчет о пути, по которому они прошли за день, отмечая места, заинтересовавшие Андрея. За прошедшую неделю он пешком прошел по Берлину больше, чем за прошедший год. И главное, ему было неясно, зачем такие «подвиги» совершал Андрей, мучая и себя и его, наматывая круги по восточной части Берлина. Поэтому, когда, наконец, наступило время прощаться, он с огромным облегчением сдал Андрея на руки Борису, а сам отправился в посольство готовить последний отчет.
— Как провел время? — поинтересовался Борис, садясь в автобус, чтобы ехать в аэропорт, глядя на Андрея, который под конец турпоездки едва волочил ноги. — Все посмотрел, что хотел?
— Эх! Было бы время, еще походил бы по районам Pankov и Kopenick, — тяжело вздохнул Андрей.
«Да уж, вымотал ты Владимира Петровича знатно! Хорошо, что не мне пришлось заниматься с тобой в Берлине. Хоть отдохнул в свое удовольствие!» — подумал Борис, глядя на осунувшееся лицо Андрея.
В последнюю перед отлетом ночь Андрею приснился первый необычный сон: он учится в Берлинском университете на филологическом факультете и сдает экзамены по французскому языку.
«Получилось! Не зря я претерпел такие мучения. Значит, случайно побывал на месте гибели моего отца, путешествуя по Берлину, а вот где и когда — не знаю. Его наследственная память у меня активировалась!»
В аэропорту Андрей вдруг почувствовал, что прекрасно понимает разговоры пассажиров, и даже, отойдя в сторону от своей группы, немного пообщался на немецком языке с продавцом газет в киоске, купив себе на дорогу газету Neues Deutschland — пропагандистский
— Вот что значит полностью окунуться в языковую среду! Всего десять дней в ГДР, а уже могу без словаря читать и даже немного говорить по-немецки! Приеду домой, обязательно займусь немецким языком. Может, когда-нибудь еще удастся побывать в Германии!
«Надо же! За десять дней выучить немецкий язык. Что-то здесь нечисто! Когда буду писать отчет по поездке, не забыть отметить этот факт», — подумал Борис.
Расстались Андрей с Борисом дружелюбно, обменявшись телефонами, и приглашением друг друга в гости.
«Еще неизвестно, как жизнь в дальнейшем сложится. Может быть, и пригодимся друг другу», — решил Андрей.
Дома, в Геленджике, Андрей быстро включился в уже привычный ритм жизни: преподавание в школе, работа над рукописями, овладевал памятью предков. Последнее было очень интересно.
Если память своего предка из тысячелетнего далЕка Андрей не смог полностью постигнуть: то ли сказалась большая отдаленность по времени, приведшая к потере части памяти, то ли менталитет современного человека изменился настолько, что уже не способен воспринять полностью мысли и память предка, то наследственная память своего отца была перед ним как на ладони.
Имя отца Андрея было Франц фон Бюлов. Выходец из аристократической немецкой семьи, правда, боковой ветви известных фон Бюлов из Мекленбурга, он родился в 1905 году. Его отец был известным банкиром, мать принадлежала к немецкому аристократическому роду фон Шмоллеров. Франц окончил сразу два факультета: филологический и экономический в Берлинском университете в 1928 году. Прекрасно владел французским, испанским и английским языками. После окончания университета работал в центральном аппарате министерства иностранных дел, потом сначала третьим, затем вторым секретарем посольства Германии в Аргентине. С приходом к власти нацистов вступил в НСДАП, вернулся в Берлин, где достаточно быстро продвигался по служебной лестнице в МИДе. Неожиданно летом 1939 года был назначен референтом по особым поручениям Мартина Бормана — начальника Штаба заместителя фюрера по партии Рудольфа Гесса, где занимался вопросами финансирования партии, «фондом Адольфа Гитлера». Вместе со служебным ростом Бормана, рос и Франц. К 1944 году занимал пост помощника начальника партийной канцелярии НСДАП. В основном, в 1943–1944 годах занимался комплектованием и закладкой тайников с ценностями на территории Германии, предназначенных для возрождения нацизма, выполняя указания Бормана ввиду значительного ухудшения положения на фронтах. Пользовался безграничным доверием Бормана. С матерью Андрея встретился при посещении поместья товарища по университету, где она сначала работала на сельхозработах, а потом, повзрослев, служанкой в господском доме. Провел с ней пять ночей, после чего больше не встречался. Да и помнил то ее неясно, так как постоянно находился в подпитии. Через два месяца после этой встречи, неожиданный прорыв советских войск освободил территорию части Восточной Пруссии, на которой находилось это поместье, от германских войск, и мать Андрея, беременная им, вернулась на родину, где в начале 1945 года оказалась в Ленинграде, а в середине 1945 года родила сына.
Что случилось с Францем фон Бюлов после расставания с его матерью, Андрею было неизвестно. Но, так как наследственная память у Андрея активировалась в Берлине, он предположил, то его отец был убит там в конце войны, а, может быть, умер естественной смертью, но еще до встречи Андрея с Вольфом Мессингом.
Внедрившись в память отца, Андрей узнал очень многое о жизни и деятельности верхушки НСДАП. Теперь он прекрасно был осведомлен о жизни и работе своего отца в качестве ближайшего помощника Мартина Бормана. О всех поручениях, которые тому пришлось выполнять на этом посту. Но что делать с этим знанием — ему было неясно.