Отмеченный богами

Уотт-Эванс Лоуренс

— Но тем не менее на вас снизошла милость богов, — прибавил он.

— Я их об этом не просил.

— Итак, вы здесь, чтобы сражаться за Империю. Но почему вы явились, если не желаете быть Заступником Домдара?

— Я решил, что таков мой долг, — сдвинул брови Маллед. — По рождению и воспитанию я домдарец. Меня растили в духе уважения к богам и Императрице. И если сейчас, когда Империя в опасности, боги пожелали, чтобы я сражался, я решил, что мое место здесь.

— Справедливо, — согласился Дузон. — Но почему вы явились только сейчас, хотя

война продолжается уже довольно долго.

— Да потому, что вовсе не хочу быть здесь, — рассердился Маллед. — Я сказал, коль скоро боги пожелали, чтобы я сражался, я стану сражаться. Я не виноват, что богам потребовалось столько времени, дабы ясно высказать мне свою волю!

— Богам? — переспросил Дузон.

— Да, богам! — заорал Маллед и уже тише добавил:

— Во всяком случае, некоторым из них.

— Вы хотите этим сказать, что вы — оракул? Я не слышал, чтобы Заступники обладали подобным даром…

Маллед оборвал его энергичным взмахом руки.

— Я не оракул. Я повстречался с Баранмелем на свадьбе.

— Вот как, — понимающе молвил Дузон.

Слова кузнеца не были лишены смысла. Боги перестали общаться со смертными через оракулов, но Баранмель продолжал плясать на свадьбах. Если боги действительно хотели дать указание Заступнику, то это был лучший способ сообщить свою волю, не нарушая обета молчания.

Однако же, если этот человек Богоизбранный Заступник, то зачем ему понадобились какие-то специальные указания?

Видимо, причина в том, что он не горел желанием играть отведенную ему роль. Заступник сам признался в этом.

Но это же вопиющая несправедливость! Множество людей, включая Дузона, мечтали оказаться Заступником, а тот единственный человек, которого отметили боги, предпочел от этой чести отказаться.

Пытаясь ничем не проявить свою досаду, Лорд произнес:

— Итак, Баранмель сказал вам, чтобы вы явились сюда и приняли командование?

— Баранмель сказал, что если я не стану воевать, то шансы Ребири Назакри погубить Империю резко возрастут. И это все. Никто не вынуждал меня сюда идти, и я не намерен командовать! Я не генерал, а кузнец. Ведь здесь командует Генерал Балинус, разве не так?

— Да, конечно, — подтвердил Дузон.

— Ну и пусть себе командует! Я бы вообще хотел, чтобы все считали меня обычным волонтером. Я здесь и сделаю все что в моих силах, но никаких чудес от меня ждать не надо.

Дузон размышлял над словами пришельца, пытливо изучая его лицо.

Поведение этого человека оставалось за гранью его понимания. С первого взгляда Маллед мог показаться трусом, существом, лишенным понятия о чести, и в силу этого отказывающимся от милости богов. Но, с другой стороны, он пришел сюда и готов встретиться с врагом лицом к лицу. Он готов сражаться и, видимо, погибнуть, при этом все так же не желая, чтобы в нем видели Богоизбранного Заступника и Защитника Империи.

То, к чему так страстно стремился Дузон, — признание, слава, почести, — казалось, пугало Малледа больше, чем угроза ранения или

смерти.

Лорд напряженно думал, какое применение можно найти этому человеку и какую пользу принесет подобный Заступник. Неужели боги решили продемонстрировать таким образом свою жестокость в отношении Домдара? А может быть, в этом выборе проявилось их извращенное чувство юмора?

В любом случае Маллед — не та личность, в которой, по мнению Дузона, сейчас нуждается авангард Имперской Армии. Лорд приветствовал появление в его рядах ещё одного меча, но Заступник, не желающий командовать и заявляющий, что он не воин, а простой кузнец, Дузона совершенно не устраивал.

— Говорите, не ждать от вас чудес? — переспросил Лорд и тут же промолвил:

— Не беспокойтесь, Маллед, чудес от вас мы ждать не будем.

Глава пятидесятая

— В воде у них перед нами большое преимущество, — объяснял Оннел, указывая в сторону реки. — Им не надо дышать. Кроме того, мы не замечаем их подхода.

Маллед смотрел поверх земляных укреплений. Теперь он понимал, что полоса голой земли вдоль берега играет важную роль.

— Вначале мы действовали по-иному, — продолжал Оннел, — и сражались с ними прямо в воде, не давая ступить на западный берег. Из этого ничего не получилось.

Маллед задумался. За простыми словами “из этого ничего не получилось” стояло нечто очень серьезное.

— Значит, так лучше? — Маллед указал на пустое пространство между земляной насыпью и рекой и длинный ряд факелов, заливающих светом берег.

— Совершенно определенно, — ответил Оннел.

Маллед как бы погрузил взгляд в черную воду.

— Значит, живые мятежники никогда не перебираются на этот берег?

— Никогда. Если б они это сделали, мы бы их перебили, и на этом все бы закончилось.

— А эти Бредущие в нощи… Что они сделают, если мы им вообще не окажем сопротивления? Если позволим им пройти дальше? Они же не сумеют дошагать до Зейдабара за одну ночь, а когда рассветет, их можно будет уничтожить.

— Лорд Дузон как-то высказал эту идею Генералу Балинусу, — фыркнул Оннел. — Балинус решил провести эксперимент и приказал нам расступиться. Так вот, дальше они не пошли. Они развернулись и напали на нас. Нежити переходят реку не для того, чтобы начать марш на Зейдабар, а для того, чтобы нас истребить.

— Но они же вас не истребили.

— Пока ещё нет, — согласился Оннел. — Они продолжают трудиться… Смотри! — воскликнул он, показывая на зарябившую поверхность реки.

Маллед взглянул — вот появилось ещё одно пятно ряби, затем ещё и еще.

А теперь в том месте, куда указывал Оннел, вода расступилась, и из неё возник солдат в красной с золотом униформе Имперской Армии. Он был без кирасы, из-под туники, рассеченной ударом меча, выглядывала грудь с огромной раной. Воды Гребигуаты смыли кровь, и сейчас, в свете факелов, рана казалась глубокой черной дырой, в которой чуть белели кости.