Шрифт:
Ю.Семенов
"Отметить день белым камешком"
(Япония - Сингапур - Борнео - Австралия)
Заметки
Лечу в Токио. Это моя вторая командировка в качестве специального корреспондента "Правды". Первая была год назад - в сражающийся Вьетнам.
Правдисты не ограничивали меня узкими темами. "Работай для газеты так, как если бы ты собирал материалы к роману. Человеческие характеры, рассмотренные в условиях конкретных проблем, - так можно определить цель твоей командировки", - напутствовали меня в редакции. (Не могу без благодарности вспомнить мою первую "Альма матер" - Институт востоковедения: помимо великолепной и широкой языковой подготовки,
В Москве снег, пурга. Мои товарищи завистливо вздыхали:
– Через двенадцать часов ты окажешься в Стране Восходящего Солнца, будешь загорать, там ведь жарища, весна.
Сосед по самолету, пергаментный старик японец, после ужина достал из кармана изящную коробочку, открыл ее, надел на глаза черную повязку и стал похож на пирата. В уши он засунул маленькие черные тампончики и отключился таким образом от окружающего мира, от звездного неба, от монотонного рева моторов и сразу же уснул. Этот "набор тишины" не дорог, продается во всем мире и запатентован в Японии. Борьба с шумом там поставлена на деловые рельсы. Они уже не дискутируют проблему, они уже делают тишину.
В дорогу я взял с собой книгу Клода Фарера, изданную в Петрограде в начале двадцатых годов.
"Мне не думается, что над Тихим океаном в будущем неизменно будет сиять ясное солнце, - писал Фарер.
– Тем хуже для тех, кто вывел Японию из ее векового покоя, она бы добровольно его не нарушила. Если суждено, чтобы Тихий океан стал ареной мировых событий, то в этой международной драме самую победоносную роль, я уверен, сыграет Страна Восходящего Солнца. Пройдет несколько лет, и Япония не удовольствуется больше третьим местом".
Это писал человек, о книге которого в предисловии к русскому изданию сказано: "Увлекательная и изящная салонная болтовня. Не рекомендую знакомиться с бытом, государственным устройством и историей далеких азиатских стран исключительно по очеркам Фарера. С таким же успехом можно было требовать обстоятельных сведений по ботанике от мотылька, перепархивающего с цветка на цветок".
После полутора месяцев, проведенных в Японии, я убедился, что "мотылек" дал интересную перспективу будущего, "угадав" его пятьдесят лет назад. А это уже приближение к Уэллсу. Видимо, писатель не столько изучает, сколько ощущает проблему другой страны: по таинственной разности языков, по скульптурному, трагическому безмолвию нищего старика на ночной площади, по птичьим голосам девушек ранним утром, по манере угощать вином, гонять на машине, писать стихи - то есть по "несерьезному" для политика или ученого, которые выводят перспективу, основываясь на финансовых отчетах крупнейших банков, на персоналиях политических руководителей, на устремленности международной и внутренней торговли и на "раскладе" партий на скамьях парламентов и конгрессов.
Писатель угадывает будущее некиими "обескоженными" восприятиями.
Я люблю перечитывать Стендаля. Он ведь тоже "обескоженный" политик, ибо он писатель. (Вспоминаю некоторые его предсказания: "Виной всему короли, они своей неловкостью накличут на нас республику". Или же: "Безопасность богачей обусловливается отсутствием отчаяния у бедняков".)
Вылетел я из Москвы ночью, встретил рассвет над Омском и лишь днем прилетел в Токио.
Было облачно, холодно, с моря дул ветер, температура была нулевая. А пальто свое я оставил в Шереметеве - всезнающие стюардессы уверяли, что я там буду изнывать от жары!
Чиновник таможни минут десять бегал по залу, пытаясь найти коллегу, говорящего по-английски. Нашел. Однако коллега не "говорил", а "бормотал" по-английски. Понять его было невозможно, и мы перешли на язык жестов. ("У тебя не будет проблем с языком, - уверял мой знакомый, съездивший в Японию как турист, - каждый второй в Токио знает наизусть Шекспира".) Чиновник, "знавший" английский, ткнул пальцем в блок сигарет и категорически покачал головой.
– Why?
– спросил я.
– Почему?
– Yes, - решительно ответил чиновник и добавил: - No...
После чего сигареты мои он отобрал.
Аэропорт Ханеда не производит такого оглушающего впечатления, какое производит громадный дворец путешествий - аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке, или маленький, с потушенными фонарями, настороженный, дважды горевший аэропорт Ханоя, или аэропалатка на станции "Северный полюс-8", или отстраненно-гордый своими великолепными пропорциями аэропорт Орли, или одноэтажный уютный домик в центре Памира, в Хороге...
Но когда я въехал на громадный "хайвэй", словно бы отринув аэродром-границу, - вот тогда я был потрясен средоточием трех- и двухэтажных дорог, мощными развязками, взлетами и падениями бетонных плит, по которым с гигантской скоростью неслись стада машин. Они были похожи на диких коней в прериях: такая же слепая, неосознанная, а потому мощная устремленность. Здесь нет преград и светофоров. Движение утверждает себя не столько в быте, сколько в человеческой психологии. Лучшие трассы Японии (их, впрочем, пока еще немного) готовят людей к веку сверхскоростей.
По дороге в центр можно съехать с хайвэя и неожиданно попасть в прошлый век, в старую, деревянную Японию махоньких двухэтажных домиков. Но потом тебя снова неминуемо засосет в какой-нибудь тоннель, ты вырвешься наверх и окажешься на другом хайвэе, и тебя понесет дальше, и покажешься ты себе песчинкой, попавшей в водоворот, и все время будешь ждать - когда же начнется водопад и тебя закрутит, сомнет и швырнет на гибель - вниз...
Два дня ушли на телефонные звонки, короткие "подготовительные" встречи, беседы с коллегами, "обязательные" визиты. (Литературная работа - воспитатель самодисциплины, кровавой, подчас самоуничтожающей: если задумал работу, если решил написать, тогда включается некий внутренний счетчик, неумолимый и жестокий, который не дает покоя ни днем, ни ночью, пока работа не сделана хотя бы вчерне. Нет у тебя задания редакции - передавать ежедневные репортажи; нет договора на книгу с издательством или на сценарий с киностудией. Есть задумка - она и погоняет, она и не дает тебе покоя. Спасибо ей, задумке, спасибо!) Я, естественно, представлял, что меня будет интересовать в Японии прежде всего, но намеренно не составлял "железной" программы, ибо тема "Технический прогресс и психология" всеохватна и труднопрограммируема. Подчас мы оказываемся пленниками всякого рода программ: "Посмотрите налево, посмотрите направо!" Тогда уж лучше ехать в туристскую поездку - никаких тебе забот, сиди себе в автобусе и верти головой, как птица...
– Глаза, желудок и ноги, - сказал Канеко-сан, ответственный секретарь Комитета содействия переводам и изданиям советских книг в Японии, - это те главные
Силы, которые помогут вам навсегда запомнить первые токийские вечера.
Мы взяли такси и поехали в Гинзу.
...Было дьявольски красиво: моросил дождь, огромные рекламы опрокидывались в мокрый, полированный асфальт, высвечивались в стеклах и капотах машин, в темных окнах громадных домов и в антрацитовых глазах японцев.
– Думать о будущем надо в прошлом, - улыбнулся Канеко, остановив такси. Мы же сейчас обязаны жить настоящим. Я хочу, чтобы первым "фактором настоящего" для вас были "суси".